[Oksnia]

Красный петух против черного петуха - 13

Белые начинают и кое-где проигрывают

Первые два дня принесли мятежу большие успехи - захвачен весь Протекторат Марокко и "изрядная доля" Севильи, Альхесирас, Кадис и "по мелочи" в Андалусии. Однако бОльшая часть страны (и "намного бОльшая") еще контролировалась республиканским правительством, ибо в крупных городах (Мадрид, Барселона, Валенсия, Толедо и пр.) и в "проблемных" провинциях (Страна Басков, Астурия, Галисия) мятежники "17-го в 17.00" выступить вообще не решились, растягивая, будто приговоренные к смерти, свою последнюю сигарету. Но часики тикали - надо было брать себя в руки и выходить на площади даже там, где сцыкотно и коленки дрожат...
В Барселоне командир гарнизона генерал Франсиско Льяно де ла Энкомьенда 18 июля собрал офицеров и заявил, что сам он как есть честный сторонник Республиканского союза (партии Мартинеса Баррио, входившей в правительство), но "ежели придется ему выбирать между двумя экстремистскими движениями, то он выберет коммунизм, а не фашизм". Председатель Женералитата Льюис Компанис отказывался раздавать оружие рабочим, но его особо никто и не спрашивал - в столице Каталонии, крупнейшем промышленном центре Испании, были невероятно сильны профсоюзы, ВСТ и, особенно, анархистский НКТ. У местных ячеек НКТ и ФАИ вообще давно был "на коленке набросан" план действий в случае мятежа военных, и заранее составлен анархистский Комитет обороны Каталонии. Активисты захватили арсеналы и раздавали оружие соратникам - "трудовой люд" вооружался. Даже Гражданская гвардия в Барселоне (уникальный случай) была на стороне правительства. Посему всё то, что с 4.00 19 июля начали заговорщики, заранее попахивало большими неприятностями...
Солдатам в казармах Педральбес объявили, что в городе - мятеж анархистов, который надо подавить, в казармах Атансарес - что надо идти на парад в честь Барселонской олимпиады, которую затевало правительство провинции, и всем раздали по порции бренди. План был простой - провести две колонны на Пласа-Каталунья (главную городскую площадь), где они объединятся, чтобы захватить Женералитат, генерал-капитанство (штаб военного командования), вокзал и управление порта, расположенные неподалеку. Но уже в пути на солдат начали нападать вооруженные рабочие, полицейские и жандармы - слово за слово, кое-где служивые сами разошлись, но в других местах быстро началась пальба. Пробиться на Пласа-Каталунья смогла только одна колонна, захватившая телефонную станцию и отели "Колон" и "Фалькон", но там она и была окружена. 20 июля в Барселоне наконец-то появился командующий путчем - генерал Годед, быстро и без крови захвативший подчиненные ему Балеарские острова, прилетел оттуда и попытался "склеить разбитую чашку".
Но, как известно, из букв О, Ж, П и А не сложить слова "бесконечность" - весь день 20 июля шли довольно упорные уличные бои (некоторые известные анархистские вожаки сложили свои буйны головы), и к вечеру старое здание портоуправления, где обосновался штаб Годеда, было взято штурмом. Сам генерал попал в плен и выступил по радио, призвав соратников прекратить бессмысленное сопротивление (националисты, превратившие его в "мученика коммунизма", настаивают, что он это сделал, дабы спасти солдат на Балеарских островах, которым приказал "прилетать за ним следом", и которым таким образом "давал знак сидеть на пОпах ровно"). Казармы Атансарес еще сопротивлялись, но и они на следующий день капитулировали. Мятеж в Барселоне с треском и помпой на всю Испанию провалился. 21 июля 1936 года победившие анархисты закрепили победу, создав Центральный комитет антифашистских милиций Каталонии и взяв, таким образом, под контроль ополчения других, более мелких партий - КПИ, ПОУМ и пр. Так что путчисты, пытаясь "спасти Каталонию от красного зверя", сделали только хуже - сами сдали ее анархистам, которые начали заполнять весь вакуум власти, предоставленный в их распоряжение слегка обалдевшим Женералитатом.
В Астурии, казавшейся "незыблемой колыбелью шахтерского духа", где "пепел 1934 года" стучал в каждую трудовую грудь, никто и помыслить не мог о том, что гадкие путчисты смогут захватить власть. Потому командующий гарнизоном из 4000 солдат (вот их, как раз, с подавления восстания никто не заменял, и они шахтеров искренне ненавидели) полковник Антонио Аранда Мата заверил социалистических вождей (и "героев 1934 года") Гонсалеса Пенью и Белармино ТомАса, что "ситуация под тотальным контролем", и ополчение рабочих может ехать в Мадрид, на помощь соратникам. Наивным лопухо-левакам стоило получше знать человека, с которым они имели дело - Аранда во время Рифской войны прославился как "самый умный стратег" и "человек-змея" (и совсем не гибкостью тела - полковник любил пожрать и имел совсем неспортивную фигуру). В итоге 19 июля, когда "лохотронутые" боевики выехали "в столицы", полковник силами гарнизона и при поддержке местных фалангистов и Гражданской гвардии захватил Овьедо и рапортовал Моле в Памплону об успехе операции. 20 июля "спохватившиеся за головы" лидеры "трудящихся масс" организовали "восстание пролетариата Астурии" и обложили город кольцом, но "печень уже отвалилась"...
Большую тревогу правительства и лидеров левых вызывала Страна Басков - регион из трех провинций (Алава, Гипускоа и Бискайя) всегда пользовался репутаций крайне консервативного, националистического и оппозиционного официальному режиму. Самой популярной партией там была не ИСРП, ни левые республиканцы, а Баскская националистическая партия (баск. Euzko Alderdi Jeltzalea, исп. Partido Nacionalista Vasco — EAJ-PNV) - организация скорее правого, нежели левого толка. Но сказалась "интуитивная прозорливость" Народного фронта, который после победы официально, среди прочих преобразований, объявил, что, по примеру Каталонии, предоставит автономию (впервые в ее истории) Стране Басков - началась даже разработка Устава автономии, своего рода конституции (он будет принят 1 октября 1936 года, тогда же официально провозглашена автономия). И потому симпатии даже сторонников ПНВ были целиком на стороне республики, и регион превратился в "оплот красных".
Впрочем, самые дремучие и отсталые баски, в провинции Алава, в горах и без особой промышленности, быстро подчинились путчистам во главе с командиром гарнизона Витории Камило Алонсо Вегой. Однако в промышленных и портовых Бильбао и Сан-Себастьяне путчистам просто не дали выступить вовремя, предварительно повинтив тех, кто "пытался сопротивляться". В обоих городах появились хунты самообороны, которые, не дожидаясь санкций официальных властей, применили "парапутчисткую" тактику - превентивные аресты правых активистов по спискам. После телефонного пинка Молы в Сан-Себастьяне таки восстали казармами Лойолы, и мятежники даже освободили кое-кого из ранее арестованных, но вечером 20 июня большая колонна вооруженных рабочих и националистов (баскских) вошла в город и "подавила попытки сопротивления".
В Галисии мятежники без особо упорного труда овладели сельской округой (галисийские крестьяне имели репутацию едва ли не самых дремучих, хотя и самых бедных, в Испании), но в морских базах Эль-Ферроль, Ла-Корунья и Виго предсказуемое сопротивление оказали военные моряки, стрелявшие с линкора "Эспанья" по городу (корабль был неисправен и стоял на ремонте, потому и был в итоге захвачен националистами). В тот же день 19 июля 1936 года на сторону мятежа официально и довольно беспроблемно перешли Бургос, Сарагоса, Памплона, Вальядолид, Уэска, Хака, Сеговия и Альбасете - стреляли только в Вальядолиде, где сторонников республики пришлось уничтожить с помощью артиллерии вкупе со зданием гражданской администрации, да еще была "ковбойская перестрелка" между офицерами штаба гарнизона. В Севилье 19 и 20 июля продолжались уличные бои в рабочих кварталах. В Гранаде и Валенсии мятежники промяли сиськи, напуганные известием о провале путча в Барселоне, и оба города наводнили вооруженные рабочие, начавшие жечь церкви и монастыри. Однако на протяжении всех этих двух драматических дней испанцев волновал один вопрос - а шо там у хохлов что там Мадрид?..

Мятеж генералов и восстание масс

В Мадриде, как столице государства, имелось, естественно, много казарм. Самыми большими комплексами были Монтанья (пехота), Карабанчель (артиллерия), Эль-Пардо (саперы) и военная авиабаза в пригороде Хетафе. Именно там мятежники должны были поднять восстание - но не сразу, а "попозже", когда вооруженные колонны победивших путчистов из других гарнизонов двинутся на столицу, и нужно будет нанести "удар в спину" издыхающей демократии... Таков был план Директора Молы. Но жизнь внесла коррективы - "по-настоящему" мятеж в Испании разгорелся только 19 июля, да и то результаты этого дня были "50 на 50". Так что никаких марширующих "на Мадрид!" воинских колонн не наблюдалось, да особо и не ожидалось в ближайшем будущем. Пришлось выступать - однако лидер путчистов генерал Рафаэль Вильегас Монтесинос в последний момент струсил, и возглавлять мятеж в столице пришлось генералу Хоакину Фанхулю, одному из вождей всего заговора.
С самого начала всё пошло не так - еще до того, как поднятые путчистами солдаты вечером 19 июля 1936 года вышли из казарм Монтанья, их окружили толпища вооруженных рабочих (называли цифру в 50 000 человек, это при том, что всего в Мадриде накануне профсоюзам раздали 55 000 винтовок), которые "физически не выпускали" военных наружу. Те открыли огонь из пулеметов, но реакция толпы оказалась "немного не той" - ополченцы разбежались по ближайшим укрытиям и самозабвенно принялись палить в казармы. Штаб Фанхуля оказался в плотном кольце осады. Путчисты попробовали связаться с другими казармами с помощью... подачи световых сигналов с крыши (оспидя, эти люди хотели устроить государственный переворот, или готовились к походу в диснейленд?). В 5.00 20 июля казармы начали обстреливать из подошедшей артиллерии, в 9.30 Фанхуль был ранен, в 10.00 окруженные выбросили белый флаг, но когда толпа ополченцев двинулась к воротам, открыли огонь из пулеметов. И так два раза.
Это был глупый ход - озверевшие республиканцы в 12.00 снесли наконец ворота, ворвались внутрь и устроили резню. Большинство офицеров в плен не взяли - убили на месте (примерно 100 человек). Раненый Фанхуль, его сын Хосе Игнасио и несколько других командиров были арестованы (их осудят и казнят через месяц). Тогда же они узнали, что случилось в других казармах - саперов из Эль-Пардо двинули... на север, в Вальядолид, где мятежники уже победили. В Карабанчеле офицеры-артиллеристы, преданные республике, арестовали заговорщиков с помощью отряда ополченцев. На авиабазе в Хетафе летчики сами справились с немногими заговорщиками. Казармы Гражданской гвардии, которая повсеместно в стране (кроме Барселоны) присоединялась к восстанию, были "превентивно окружены". Итого 20 июля мятеж в столице был полностью подавлен торжествующими толпами вооруженных "милисьонерос". "Попутно" сожгли 50 церквей, в городе начались стихийные облавы на "переодетое офицерье, синие рубашки и морды буржуйские", с организацией "революционного правосудия".
Но расслабляться "красным боевикам" было некогда - они прыгали в грузовики и ехали в Толедо и Гвадалахару, откуда пришли сообщения о выступлении путчистов. В "столице клинков" начальник военной школы и заговорщик полковник Хосе Москардо Итуарте проявил какое-то мавританское коварство - не особо рассчитывая победить толпы вооруженных пролетариев, уже заполонивших город, он отступил в укрепленный замок Алькасар, прихватив с собой: 800 гражданских гвардейцев, 100 офицеров, 200 боевиков-фалангистов, 190 кадетов (тут не повезло - у большинства из них были летние каникулы) и (внимание!) 550 женщин и 50 детей, вкупе с гражданским губернатором города и его семьей - чтобы "эти красные свиньи два раза подумали перед тем, как палить по замку из пушек, или швыряться сверху бомбами". Натыренных с соседнего оружейного завода боеприпасов было в избытке, а вот еды не хватало - пришлось "вводить рационы", и блокада Алькасара стала "героическим ласт-стэндом" будущего белого мифа...
В Гвадалахаре жалкие попытки сопротивления подоспевшими из Мадрида ополченцами были подавлены. В Гранаде генерал Мигель Кампинс и Аура долго колебался, выясняя у себя, на чьей же он стороне, пока 20 июля 1936 года потерявшие терпение офицеры-мятежники не отстранили его (с последующим арестом, вывозом в Севилью и казнью), заменив (после консультации по телефону с Кейпо де Льяно в Севилье) на генерала Басилио Леона Маэстре, вывели войска из казарм и захватили город, блокировав профсоюзных активистов в рабочем квартале Эль-Альбасин, который взяли "кровавой штурмой" 24 июля. В Валенсии же мятежники так и не решились на открытое противостояние - 20 июня в город прибыл спикер кортесов и глава Республиканского союза Мартинес Баррио, который встретился с командующим гарнизоном генералом Фернандо Мартинесом Монхе-Рестоем, так еще и не решившим, за кого он (но приказавшим войскам покамест сидеть в казармах). Спикер уломал коменданта остаться "на стороне света", и мятеж в Валенсии умер, не родившись - ополченцы, чтобы выпустить пар, сожгли 11 церквей, а лидер путчистов генерал Мануэль Гонсалес Карраско (уже второй день бегавший от полиции по конспиративным квартирам), дал тягу в Африку. Примерно то же самое случилось в Аликанте.
В тот же день 20 июля 1936 года путчисты окончательно победили в Севилье (десант с марроканцами позволил Кейпо де Льяно задавить рабочие кварталы, устроив там бойню), Ла-Корунье, Эль-Ферроле и Леоне. Однако же самое важное событие этого дня случилось в португальском Эшториле, где приземлился самолет "Де Хавилленд Пусс Моф", за штурвалом которого сидел летчик-монархист Хосе Антонио Ансальдо Вехарано. Он должен был перебросить в Памплону, к Моле, "всем ведомого изгнанника" Хосе Санхурхо Саканеля, дабы тот возглавил восстание, став президентом хунты. Устойчивая (но трудно проверяемая) легенда гласит, что старый нарцисс нагрузил легкий самолет двумя огромными чемоданами с костюмами, из-за чего тот при взлете задел верхушки сосен, упал и разбился вдребезги - вместе с несостоявшимся диктатором Испании (летчик Ансальдо чудом остался жив)... Мятежу как-то трагически не везло с вождями - Годед, Фанхуль, а теперь еще и Санхурхо выбыли из игры всего лишь на четвертый день восстания.

Эпизод уличных боев в Барселоне

[Oksnia]

"Испанский фашизм" анфас и в профиль (Красный петух против черного петуха - 14)
Облико морале (белые)

К 21 июля 1936 года мятеж уже явно перерос стадию путча и превратился в восстание. Путчисты, которых весьма скоро стали называть националистами, одержали победу на севере страны - в их руках были Ла-Корунья, Виго, Леон, Вальядолид, Витория, Памплона и Сарагоса, то есть бОльшая часть (либо же полностью) провинций Галисия, Кастилия-Леон, Арагон, Ла-Риоха и Наварра, а также Балеарские острова (без Менорки). Это, конечно, были совсем не индустриальные районы Испании (в которых оставались сильны республиканцы), но и, что характерно, богатых капиталистов, помещиков или банкиров там тоже было не очень - это типичная "средняя Испания обычных людей", которые держались католической церкви и традиций (посему второе название восставших - традиционалисты). На востоке и юге страны ситуация была иной - рабочие Мадрид, Каталония, Валенсия и Мурсия, а также Астурия, Кантабрия и Страна Басков остались верны республике, но и типично аграрные районы с преобладанием сельского населения - Кастилия-Ла-Манча, Андалусия и Эстремадура - тоже оставались "красными". Потому что накал противостояния "помещики-арендаторы" именно тут был особо сильным (ибо помещиков было много, и латифундии большие), и аграрная политика левых находила посредь крестьян широкий отклик. Тут мятежники смогли захватить лишь Севилью, Кордову и Гранаду, причем только города, без округи. Националистам оставалось утешаться тем, что "Африка и Канары наш!".
Этот раздел и показал, как географически делилась Испания на правых и левых. Потому что стадия захвата власти прошла - где путчистов было больше, и они пользовались поддержкой населения, там они и победили, в остальных же местах им дали жесткий отпор. Теперь события переходили во вторую стадию - гражданской войны, в которой успех зависел от возможности быстро развернуть как можно больше вооруженных сил и вести с их помощью операции по захвату вражеской территории. Тут у националистов было преимущество - на их стороне, во-первых, были весьма боеспособные и уже отмобилизованные (как показала практика) ополчения Фаланги и карлистов, а во-вторых, имелась вся Африканская армия (лучшая часть ВС Испании), ибо с халифом Протектората Марокко (местным правителем марионеточного государства) Мулеем ал-Хасаном бин ал-Мехди удалось найти "общий язык", и можно было бОльшую часть войск перебросить в Испанию.
Однако оставим (на самом деле, конечно, оставлю - я, а вам придется с этим смириться) на время хронологию военного конфликта и дадим "краткий очерк характерных нравов нового общества". Ибо, вопреки чуши и пискотне мРАксистских историков, события в Испании были революцией с обоих сторон - и слева, и справа. Потому что даже лозунгом националистов не стало возвращение - ни монархии, ни "правильной республики". На "освобожденных территориях" сразу начали строить нечто новое, принципиально не похожее на "классический капитализм-империализм", а некоторыми монархическими лозунгами просто размахивали, чтобы "удерживать в стойле" рекетес и ультрас. И, как это обычно бывает, построение "мынаш-мынового" началось с "до основанья разрушенья" всего старого. Просто под "старым" понималась вся Вторая республика - оптом.
Когда при вас в стопятьсотый раз будут повторять "мемо-шутку" про "только расстрелы спасут Россию" - не смейтесь, а постарайтесь запомнить того, кто это говорит, чтобы не попался вам на пути, если вдруг заварится в стране какая буза. Ибо то, что считается "в обычной жизни" всего лишь "это такой прямолинейный правдоруб, резкий парень, никого же на самом деле убивать не будут!", во время революций "тупо этим и становится" - они идут и убивают тех, чья смерть, по их мнению, "спасет Россию". Особо не раздумывая и не заморачиваясь никакой совестью и приличиями. В националистической Испании убивали всех: участников левых партий, профсоюзов, голосовавших за Народный фронт, а также их родственников, друзей, соседей, не говоря уже о цыганах, масонах и представителях двух самых массовых категорий, попавших под расстрел - "у тебя морда республиканская, я нутром чую" и "ну что, теперь жалеешь, что меня тогда обидел?". Поэт Федерико Гарсия Лорка, скрывавшийся в Гранаде у друзей-фалангистов (!) был арестован и расстрелян по приказу какого-то полковника Гражданской гвардии, смертельно обиженного его "Романсом о Гражданской гвардии" (русский перевод - "Романс об испанской жандармерии"). В свое "оправдание" (а по поводу убийства Лорки пришлось-таки оправдываться "на самом высшем уровне" - он был широко известен и за пределами Испании) националисты утверждали, что "ну он же был на самом-то деле красным", хотя ни в одну партию Лорка не вступал и даже на выборах не факт, что вообще голосовал. Просто "песни его навеивали" традиционалистам совсем не то, чего они хотели слушать...
Убивали все, кто мог получить оружие и хоть какую-нибудь "корочку" - Фаланги, рекете, полиции, Гражданской гвардии, "нацбеза", не говоря уже о военной форме, которая давала индульгенцию практически на всё (мужчин не в форме и без опознавательных знаков какой-нибудь националистической организации могли убить просто потому, что "кто не носит форму, тот должен носить юбку!", как брякнул тогда один из "энтуАЗистов"). Каждая организация устанавливала свои правила, ходила своими патрулями и имела свои расстрельные списки. Так что весьма скоро Мола вынужден был издать приказ о запрещении бросать трупы казненных у обочин дорог - "это вам не выставка!", имейте труд закопать, да подальше. Точных цифр жертв "белого террора" нет и никогда не было (кто ж их, краснопузых, считал!) - разброс самых разных источников от 200 000 убитых за первый год войны до 750 000 за первые два. Самые хилые и "занационалистические данные", практически подлог - 40 000 казненных за все три года. Не останавливались даже перед казнями "классово близких" - осуждены трибуналом и расстреляны за "нежелание примкнуть к мятежу" (ничем конкретным националистам они попросту навредить не успели, ибо были схвачены в первые же дни) генералы Доминго Батет Местрес, Мануэль Ромералес Кинтеро, Рохелио Каридад Пита, Энрике Сальседо Молинуэво, Мигель Кампинс и Аура и контр-адмирал Антонио Асарола Гресильон.
Старой власти не было, ее расстреливали сразу (военных и полицейских, не примкнувших к мятежу - "автоматом", гражданские чиновники проходили суровую "процедуру чистки"), вместо новой покамест был вакуум - "верховный диктатор" Санхурхо разбился вместе с самолетом в португальском Эшториле. Пришлось импровизировать на коленке - 25 июля 1936 года усилиями Молы была создана в Бургосе Хунта национальной обороны - временный коллегиальный орган управления восстанием, председателем которого стал дивизионный генерал Кабанельяс (как самый старый из генералов). Помимо него, в хунту вошли еще шестеро действовавших тогда в "Северной зоне" командиров - дивизионный генерал АндрЕс Саликет Сумета, бригадные генералы Эмилио Мола Видаль, Луис Мигель Лимия Понте и Мансо де Суньига, Фидель Давила и Аррондо Хиль и Арриха, штабной полковник Федерико Монтанер Канет и просто полковник Фернандо Морено Кальдерон. 30 июля добавили командующего ВМФ националистов - капитана де навиО (то бишь, первого ранга) Франсиско Морено Фернандеса.
Однако нельзя было игнорировать "крупные фигуры "за пределами северной группировки. 4 августа в хунту добавили дивизионного генерала Франсиско Франко Баамонде, назначенного командующим Африканской армии (Северную принял Мола), но 18 августа такой "фармазон" разбавили еще одним "северянином" - дивизионным генералом Херманом Хилем и Юсте. 19 сентября в хунту попали еще двое - дивизионный генерал Кейпо де Льяно и бригадный генерал Луис Оргас Йолди (командовавший гарнизоном Канарских островов). Естественно, в такой "тесной группе единомышленников" разгорелась борьба за "верхнюю власть". Мола и Кабанельяс, мягко говоря, не любили Франко (первый - "просто так", а второй - как его бывший командир в Африке, который "я про него всё знаю, вы еще все об этом пожалеете!"), и тот отвечал им искренней взаимностью, а среди остальных участников хунты просто не было равнозначных фигур, кроме Кейпо, но его "республиканское прошлое" и отвязные манеры никому не нравились. В итоге традиционалисты-националисты решили вопрос демократически - тайным голосованием. 28 сентября 1936 года, после интриг и моббинга "партии ястребов", поддерживавших "командармафра", Франко был выбран генералиссимусом и верховным главнокомандующим [и правителем Испании] - против голосовал только Кабанельяс, Мола воздержался.
С политической жизнью был полный порядок - все левые газеты закрылись, остальные подвергались цензуре (причем двойной - армии и церкви), все партии и общественные организации (даже СЭДА) были распущены, кроме карлистов, монархистов и Фаланги. Последняя вообще стала спасением многих, кто боялся политических репрессий - изначально ИФ была фашистской партией, то есть с капиталистами и консерваторами у нее были "контры". Основную массу фалангистов еще до мятежа составляли студенты, псевдоинтеллектуалы, мелкие служащие и... рабочие. Которых после начала мятежа стало еще больше - пролетарии массово шли в Фалангу, просто чтобы спасти от "превентивных расстрелов" себя и своих близких. "Старые рубашки" (как называли тех, кто вступил в партию до 17 июля 1936 года) растворялись в море новообращенных, которым приспособиться и взлезть наверх, отмазавшись от фронта, было важнее "идеалов борьбы".
Руководство Фаланги пыталось "с этим что-то делать", однако "вождь" Хосе Антонио Примо де Ривера всё еще отматывал свои пять месяцев за призывы к массовым беспорядкам в тюрьме города Аликанте, и сразу после путча этот срок превратился в пожизненный (20 ноября 1936 года его и еще некоторых руководителей ИФ расстреляют после "революционного суда"). Во главе Фаланги на территории националистов оказался Федерико Мануэль Эдилья Ларрей, рабочий-механик (хоть и с образованием), трудившийся в частном секторе, ибо попытки завести собственный бизнес успехом не увенчались. Эдильисты (как стали называть Эдилью и его сторонников) развернули компанию за "чистоту рядов" и против объединения с "этими городскими пижончиками и помещичьими сынками", а также "монархической отрыжкой". За что Франко, недолго думая, посажал в апреле 1937 года их всех по тюрьмам, и никого не смущало, что Фаланга - "правящая партия", а ее лидер сидит уже не в "красной", а в "белой" тюрьме (в 1941 году его опустят в ссылку на Балеары, а в 1947 году "насовсем", но в политику Эдилья так и не вернулся, уйдя в "тотальное отрицание прижима").
Чтобы укротить этот "ненашенский дух" Испанской Фаланги, Франко попросту превратил ее в ведро, куда сбросил все политические организации, поддержавшие мятеж - карлистов, монархистов и остатки боевиков СЭДА. Даже название "новой-старой" партии придумывать не стали - взяли старое Испанская Фаланга и ХОНС, присобачили модное словечко, и вуаля, народилась на свет божий Испанская Фаланга традиционалистов и ХОНС, с синими рубашками, ярмом и стрелами, партийным гимном "Лицом к солнцу", культом смерти и мертвого Хосе Антонио (от карлистов добавили только красный берет). Но с абсолютной пустотой внутри - ИФ превратилась в типичную "партию власти в однопартийной стране", аналог НСДАП, КПСС или "Единой Испании", прибежище карьеристов, приспособленцев, "ватников" и "одобрямсов". Ибо ничто не могло мешать культу Единственно Солнцеликого, которому быстро нашли подходящее слово а-ля фюрер, дуче или вождь - каудильо (исп. caudillo - предводитель, лидер, "шишкобугор")...

Облико морале (красные)

Мятеж спровоцировал в Испании республиканской социалистическую революцию - если раньше правительство как-то оглядывалось на правых и существенно тормозило социальные реформы, чтобы не расколоть общество, то теперь "нужда отпала", ибо "померла - так померла". Инициатива, как и при любой революции, исходила снизу - от активистов профсоюзов (ВСТ и НКТ) и политических партий (ИСРП, КПИ, ФАИ, ПОУМ и пр.), и какой-то единой программы не было, на какой территории сторонников какой левой партии было больше, те лозунги и претворяли в жизнь "восставшие массы". Впрочем, были моменты, в которых все левые сходились - например, ненависть к церкви (несмотря на то, что в организации мятежа духовенство активно не засветилось, и в первые дни молчало "как рыба об лед"), потому начались погромы церквей, закрытие монастырей и уничтожение атрибутики (причем не грабеж - в большинстве регионов даже анархисты заставляли людей ломать и жечь церковное имущество, а не растаскивать по квартирам). К глубокому сожалению анархистов Барселоны, Саграда-Фамилию архитектор Гауди, гнида контрреволюционная, построил из цемента - сколько бензина ни лили, сжечь его не удалось...
Естественно, всё это сопровождалось насилием и убийствами - республиканскую Испанию захватила та же самая волна расправ с инакомыслящими, которая бушевала по ту линию фронта. По данным националистов, которым, впрочем, верят и некоторых левые историки, за всё время войны казнено было 85 940 человек (есть цифры и 300 000, и 400 000, но они "куда менее обоснованы") - священников, монахов (иногда даже монахинь), "капиталистов", офицеров, гражданских гвардейцев, участников правых партий и, конечно же, "я его знаю, у него шурин в Фаланге!" и "ну что, собака, жалеешь за тот раз?". "Механизм" работал по той же схеме - каждая партия, профсоюз, или просто "группа вооруженных республиканцев" отрабатывала свои расстрельные списки, хотя было много и стихийных самосудов. Впрочем, что отмечают и некоторые правые историки, основная волна "революционного террора" пришлась на первые месяцы войны, а затем он был жестко "поставлен в рамки" и отдан на откуп "компетентным органам". Примерно 26 самых разных организаций, подвизавшихся на ниве "компетентного выявления врагов народа", носили гордо-неофициальное прозвище ЧК - "дань уважения" гепеушным традициям своих кумиров из СССР. Которые тоже вскоре появились как "советские советники", прибрав постепенно к рукам "аппарат насилия" и устраивая "в 1937 году кампании в лучших традициях 1937 года"...
Логичным следствием антицерковной компании стала ураганная эмансипация - заключить брак и получить развод стало "как стакан воды выпить", и вообще, в республиканской Испании революция была в том числе и сексуальной, "освободив порабощенную женщину Востока". Любой "полевой командир", профсоюзный лидер или партийный босс (не говоря уже об официальных чиновниках) имел полномочия провести процедуру брака или развода, которая признавалась абсолютно законной. Попытки республиканского военного командования после первых месяцев войны убрать с передовой отряды анархисток-ополченок (в том числе и под предлогом борьбы с эпидемиями венерических болезней), конечно, увенчались в итоге успехом, но в целом вооруженные женщины на улицах, с удовольствием позировавшие своим и иностранным фотографам, были трендом эпохи. Одновременно с этим развернулась "борьба с буржуазией" - крупные предприятия и поместья людей, связанных с мятежом, национализировались, а частные особняки становились резиденциями со страшной силой плодившихся комитетов, советов и прочих "революционных организаций" (в бывшей резиденции миллиардера Хуана Марча расположился штаб Союза революционной молодежи).
Однако когда "пена первых дней схлынула", выяснилось, что весь этот хаос имеет сильную тенденцию к упорядочению и централизации. Даже анархисты в Барселоне, буквально вчера еще сидевшие в каталажках за призывы к забастовкам и саботажу, взяли власть в "ежовые рукавицы" - НКТ в приказном порядке вернул рабочих на заводы, волна криминального насилия, захлестнувшая город после мятежа, была "загнана обратно" ("Уголовный мир Барселоны позорит революцию!", "Покончить с этими подонками! Если мы этого не сделаем, то уголовники разделаются с революцией, обесчестив ее!" - и это официально заявляли вожаки анархистов!). Вчерашние террористы (типа Буэнавентуры Дуррути, "человека-пистолета") становились администраторами и командирами, совершая, естественно, все классические ошибки дилетантов - впрочем, постепенно, методом проб и ошибок, многие "пролетарские вожди" стали-таки грамотными управленцами и офицерами. Естественно, попытки "идти в деревню" и устраивать там коммуны "где всё общее, даже женщины", предпринимались с завидной регулярностью, но как раз на селе позиции НКТ и ФАИ были не самыми сильными, и трендом "построение аграрного коммунизма" не стало.
Численность левых партий росла ежедневно как на дрожжах - ИСРП, КПИ, ФАИ, ПОУМ, Эскерры, ОСПК (Объединенная социалистическая партия Каталонии, кат. Partit Socialista Unificat de Catalunya, PSUC - альянс местных коммунистов с еще тремя небольшими социалистическими организациями). Закон революции - радикалы растут, умеренные вымываются. Что и привело в итоге к закономерному событию - 4 сентября 1936 года Ларго Кабальеро таки снял свой дурацкий запрет на вхождение социалистов в правительство, в результате чего сформировал ("прихватив" к премьерству еще и портфель военного министра) дистиллированно-левый кабинет: ученый-физиолог Хуан Негрин Лопес от ИСРП (финансы), юрист-дипломат Хулио Альварес дель Вайо и Ольоки от ИСРП (МИД), Мариано Руис Фунес-Гарсия от Республиканской левой (юстиция), юрист Анхель Галарса ГагО от ИСРП (внутренние дела), Индалесио Прието Туэро от ИСРП (морской), "профессиональный революционер" и редактор партийного официоза ХесУс Эрнандес ТомАс от КПИ (образование и культура), юрист Хулио Хуст Гимено от Республиканской левой (общественные работы), президент ВСТ Анастасио де Грасия Вильярубия от ИСРП (промышленность и торговля), адвокат Жозеп ТомАс и Пиера от Эскерры (труд и соцобеспечение), "профессиональный революционер" (по моде своих "больших братьев" из России, они не работали, обитая в подполье на средства партийной кассы) Висенте Урибе Кальдеано от КПИ (сельское хозяйство), Бернардо Гинер де лос Риос Гарсия от Республиканского союза (транспорт) и два министра без портфеля - бывший премьер Хосе Хираль Перейра от Республиканской левой и адвокат Мануэль де Ирухо Ольо от Баскской националистической партии.
Впрочем, нет у революции конца - уже 4 ноября 1936 года в правительство вошли и анархисты из НКТ (новые места получили в основном разделом полномочий некоторых министерств). Бывший террорист и политический убийца, он же один из лидеров ФАИ, Хуан Гарсия Оливер стал министром юстиции (вот она, "революционная ирония"), "теоретик синдикализма" и "как бы умеренный анархист" Хуан Лопес Санчес стал министром торговли (деньги и коммунизм... Кропоткин фшоке), еще один "умеренный" Хуан Пейро Белис получил промышленный портфель, а "первая в мире испанская женщина-министр" Федерика Монсень Манье отвечала за здравоохранение и социальную помощь (не путать с соцобеспечением!). Журналист Карлос Эспла Рисо от Республиканской левой стал первым в Испании министром пропаганды, а врач Жауме Аикваде[р] и Миро от Эскерры стал еще одним министром без портфеля.

Все эти перестановки институционально закрепили "завоевания революции", превратив Испанскую республику в "практически социалистическое" государство. Плохо было лишь одно - тогда как во главе националистов оказался пусть и подлый, беспринципный и самовлюбленный, но всё таки беспощадный и деятельный "карлик Франко", "коалицией республиканских единомышленников" распоряжался человек, которого соратник по партии (хотя и из противоположного ее крыла) охарактеризовал так: "Дурак, который хочет слыть мудрецом, холодный бюрократ, играющий безумного фанатика, дезорганизатор и путаник, который притворяется методическим бюрократом, человек, способный погубить всех и вся". Увы, Ларго Кабальеро весьма скоро подтвердил почти все эти нелестные формулировки...


Поэт Федерико Гарсия Лорка, самая известная жертва белого террора
Одна из многих "освобожденных женщин Испании"
Агитплакат, призывающий ополчения всех крупных партий и движений - анархисты, баски, коммунисты, каталонцы и пр. - сплотиться в единые вооруженные силы

[Oksnia]

Красный петух против черного петуха - 15

Война - это война!

Итак, пронунсиаменто не случилось, и националисты оказались перед необходимостью вести "регулярную войну", что на самом деле в их первоначальные планы не входило, и пришлось "импровизировать по ходу пьесы". Еще 19 июля 1936 года командующий Северной армией генерал Эмилио Мола послал колонну под командой полковника Франсиско Гарсии ЭскАмеса-Иньесто силой 1600 человек (солдаты и ополченцы-фалангисты) в Гвадалахару - поддержать путчистов, у которых там "всё шло не здОрово". По дороге пришлось задержаться "наведением порядка" в Логроньо, столице провинции Ла-Риоха, где военный губернатор отказался примкнуть к мятежу. Из-за этого было потеряно драгоценное время - рабочая милиция Гвадалахары победила, и Эскамесу пришлось отойти в "героические места" - на перевал Сомосьерра. Там он встретился с колонной полковника Хосе Хистау Альгарра из Бургоса, посланной "на Мадрид!". 21 июля третья колонна националистов вышла из Вальядолида под командой полковника Рикардо Серрадора СантЕса, к которой присоединился в качестве обычного добровольца один из бывших "крестных отцов" ХОНС Онесимо Редондо (освобожденный из республиканской тюрьмы), вошла в Гвадарраму и заняла перевал Альто-де-Леон, откуда выбили отряд республиканских милисьонерос. Итого, два крупных отряда традиционалистов нацелились на Мадрид - началась Битва за Гвадарраму.
Однако у Эскамеса, Хистау и Серрадора не было достаточного количества боеприпасов и людей для штурма столицы (ибо оказалось, что мятеж там подавлен), и они смогли только окопаться на занятых перевалах и ждать неизбежного. Неизбежное появилось в виде колонны республиканских солдат и ополченцев, посланных во главе с отставным подполковником Хулио Мангадой Росенёрном (получивших почетное прозвание Колонна Мангада). Они весьма осторожно двигались на Авилу, чтобы зайти в тыл войскам Серрадора на перевале Альто-де-Леон, по пути сбивая небольшие заслоны националистов в городках и селах (в одном из боев, 24 июля в Лабахосе, погибает Онесимо Редондо - это был кысмет, все основатели Фаланги не пережили 1936 год). Но, не дойдя до Авилы 20 км, Мангада остановился - из опасения потерять связь с Мадридом и самому попасть в окружение. Националисты были уверены, что случилось чудо - св. Тереса из Авилы внушила "безбожным сопостатам" страх, что город набит солдатами. Однако победы в мелких стычках принесли бывшему подполковнику "15 минут славы" и прозвище Народный генерал (так как ополченцы в его колонне составляли большинство).
Мангада окапывается по сю сторону гор, где 1 августа отбивает атаку "800 традиционалистов с пулеметами" во главе с полковником Гражданской гвардии Лисардо Довала Браво, одного из "палачей Астурии" (который после этого бросил военное дело и вернулся к старой профессией - руководил казнями арестованных в Саламанке). Другую колонну, вышедшую из Мадрида к перевалу Сомосьерра, возглавляла целая группа "в будущем известных людей" - братья Хосе Мария Галан Родригес, капитан карабинеров (пограничной стражи) и Франсиско Галан Родригес, офицер Гражданской гвардии, активист НКТ и анархист Сиприано Мера Санс, а также коммунист Энрике Кастро Дельгадо, который командовал 5-м [коммунистическим] полком (развернутым из ополчения МАОК), частью, которая станет "кузницей кадров" (позже - как 5-я бригада) республиканской армии и одной из самых боеспособных, однако с постоянной дурной славой арестов и казней "врагов народа" (во многом из-за того, что в нем появились политические комиссары, на каковые должности назначали активистов Коминтерна, то бишь иностранцев-фанатиков, таких, как итальянец Витторио Видали - "команданте Карлос [Контрерас]"). Всё это "созвездие талантов" дошло до перевала Сомосьерра и втянулось в позиционные бои. С одной стороны, республиканцы так и не смогли сковырнуть националистов с обоих перевалов, и типа проиграли, с другой - Мадрид не удалось захватить "молодецким наскоком", и это очень воодушевило всех левых. Фронт в горном массиве Гвадаррама стабилизировался на многие месяцы.
Одновременно с этими событиями Мола послал 1200 солдат в Сарагосу, которые помогли тамошним мятежникам подчинить город и окрестные села. Это вызвало в Барселоне волну слухов - "мильён фашистов наступает на Каталонию!". Центральный комитет антифашистских милиций Каталонии тут же отреагировал, собрав из анархистов Колонну Дуррути - военную часть, "где не было командиров, все вопросы решались на собраниях, и любой мог уйти в любой момент" (и потому число бойцов указывалось как "ой, ну что-то типа 3000-6000 человек, как-то так". Командовал ("чисто по авторитету") ею Буэнавентура Дуррути, "живая легенда иберийского анархизма", и он повел компаньерос на Сарагосу. Одновременно с ними (но "само по себе отдельно") туда же выступило ополчение ПОУМ, а еще (и что важнее всего) отдельная колонна солдат гарнизона Барселоны, сохранивших во время мятежа верность республике, в главе с команданте (майором) Энрике Пересом Фаррасом. В пути анархисты и ПОУМовцы "освобождали пролетариев сельского труда", расстреливая помещиков и попов (кто не успевал убежать) и устраивая в селах трудовые коммуны, но дойти до Сарагосы так и не удалось. На подходах к городу они были остановлены националистами, и после хаотичных, но ожесточенных боев обоим сторонам пришлось рыть окопы и цепляться за землю - и тут тоже фронт стабилизировался.
Учитывая то, что Северной армии традиционалистов, помимо наступления на Мадрид и обороны Сарагосы, пришлось еще открывать очень протяженный (от Галисии до Наварры) фронт против республиканцев в Астурии и Стране Басков, ждать от их скромных сил каких-то особых подвигов духа и не следовало. К югу же от столицы крупных мобильных сил националистов просто не было. Продолжалась героическая эпопея толедского Алькасара - полковник Москардо в ответ на угрозу осаждавших расстрелять его сына Луиса торжественно проговорил в телефонную трубку "последнее слово отца": "Вручи свою душу Богу, крикни: «Да здравствует Испания!» – и умри как герой. Прощай, сын мой, прими мой последний поцелуй". (Луиса Москардо расстреляли, но позже - 23 августа.) С помощью нескольких сотен переправленных немногочисленными самолетами марокканцев удалось соединить анклавы в Севилье, Кордове, Кадисе и Альхесирасе, и образовался единый южный фронт, но для развития успеха отчаянно требовались подкрепления. Единственной надеждой мятежа оставалась Африканская армия, всё еще мучительно искавшая ответ на вопрос - как попасть в Испанию, если ВМФ и ВВС в подавляющем большинстве своем остались верны республиканской присяге?..

Заграница нам поможет?

События в Испании просто не могли остаться внутренним делом. Во-первых, международная обстановка была раскалена до градуса самовозгорания - агрессивная внешняя политика диктаторских режимов в Германии и Италии столкнулась с агрессивной внешней политикой СССР, раздувавшим с помощью Коминтерна "мировой пожар" совсем в другом направлении, и искры сыпались во все стороны. "Общественное мнение Европы" (ну, среди тех, кто вообще задумывался о мировой политике - то есть, куда менее половины всех "псевдоразумных гомоцапов") раскололось на три больших лагеря: правые радикалы, "горячо поддерживавшие мсьё ИтлЕра и мистера Массолини", ибо "всяким коммунякам пора прищемить хвосты каленым железом"; левые радикалы, имевшие прямо противоположные устремления; большинство здравомыслящих людей, которых новости об очередном витке "красно-коричневой борьбы" нервировали и заставляли думать о том, что "Сага, эти идиоты же могут устгоить втогую миговую войну!". Так что переход противостояния в фазу "а в Испании уже!.." стал международной бомбой. Ну а во-вторых, обе стороны конфликта практически сразу же обратились с "криками души" с лидерам иностранных держав - каждый к тем, кого считал "братьями по разуму"...
С точки зрения республиканцев, ближе всего к ним "в политическом спектре" располагалась Франция. Тут в мае 1936 года на выборах в парламент тоже победил Народный фронт, альянс трех крупнейших левых партий при поддержке профсоюзов (Всеобщая конфедерация труда - ВКТ) - центристская Радикальная партия, социалистическая Французская секция Рабочего Интернационала (СФИО) и Французская коммунистическая партия (ФКП). Под лозунгами "за широкие реформы!" и "фашизму - нет!" было сформировано коалиционное левое правительство, которое возглавил человек, вызвавший инсульт всех сосудов головного и спинного мозгов правых не только во Франции - первый в истории страны премьер-социалист и первый в ней же премьер-еврей Леон Блюм. Кабинет сразу же замутил масштабные социальные реформы (прежде всего на производстве), и вся Франция стояла на ушах, а с нею и пол-Европы, которые от нее так или иначе зависели. Так что понятно, почему уже вечером 19 июля 1936 года премьер-министр Испании Хосе Хираль отбил Блюму телеграмму: "Обеспокоены опасным военным переворотом. Просим незамедлительно помочь нам оружием и самолетами. Братски ваш Хираль". Когда утром 20 июля премьер-министр Франции получил это послание, он тут же созвал "узкое совещание" с министром обороны Эдуаром Даладье и главой МИД Ивоном Дельбосом, на котором все трое решили "братушкам надо чем-то помочь".
Франсиско Франко в тот же день 19 июля послал "голубей войны" в другом направлении - англо-испанец (мама у него была из Британии) Луис Антонио БолИн Бидуэлл, журналист и участник заговора, полетел сперва в Биарриц, где "подхватил" авторитетного "в узких кругах" редактора испанской монархической газеты "АВС" Хуана Игнасио Луку де Тена, чтобы вместе с ним прилететь в Рим и публично воззвать к Муссолини, заявив в каммюнике: "На кону стоят не только интересы Испании, звук наших труб разносится во все стороны от Гибралтара". Эмиссары Франко встретились с министром иностранных дел Италии (и зятем Муссолини) Джаном Галеаццо Чиано. Но оказалось, что ни Франко, ни его посланцев в Риме никто не знает - "вы кто такие не засланные ли казачки?" Пришлось Моле уже 24 июля слать в Италию Гойкоэчеа, которого там хорошо знали еще с 1932 года, с событий Санхурхады, и только тогда переговоры сдвинулись с мертвой точки.
Отсутствие прогресса в Италии вынудило Франко обратиться туда, куда он ну очень не хотел - к немцам (генералиссимус не любил ни тевтонов, ни Хитлера, и "в лучшие дни" еще подложит им "поросячую свиню"). 22 июня полковник Хуан Луис Бейгбедер и Атьенса (этнический немец из семьи уроженцев Эльзаса - характерно, что в своей дипломатии каудильо сразу прибег к услугам полукровок), работавший до 1934 года военным атташе посольства в Германии, обратился к немецкому военному атташе, по совместительству офицеру абвера Карлу-Эриху Кюленталю (и, кстати, тоже полукровке - мишлинге, то бишь наполовину еврею) с просьбой срочно прислать мятежникам 10 грузовых самолетов. Атташе передал просьбу "по инстанции", однако в ответ пришла телеграмма за подписью начальника политотдела МИД Германии Ханса-Хайнриха Дикхофа: "Об ответе на запрос Испании в настоящее время не может быть и речи".
Однако сработал "план Б" - одновременно с телеграммой Бейгбедера уже два "чистопородных нациста", немцы Адольф Лангенхайм (руководивший отделением НСДАП в Тетуане, столице Протектората Марокко) и Йоханнес Эберхард Франц Бернхардт (бизнесмен из Тетуана, представитель нескольких германских корпораций) вылетели в Берлин, где через заместителя фюрера НСДАП (это совершенно официальная должность) Рудольфа Вальтера Рихарда Хесса вышли "на самый верх" - 26 июля 1936 года встретились неофициально с самим фюрером во время вагнеровского фестиваля в Байройте. Хитлер тут же проникся "идеями традиционализма", пообещал всяческую помощь и обещание сдержал - уже 27 июля рейхсмаршал авиации Херманн Вильхельм Гёринг своим приказом создал "специальный штаб W" во главе с генералом авиации Хельмутом Вильбергом и генерал-полковником Эрхардом Мильхом - будущий добровольческий легион "Кондор". Немцы уже по вполне официальным каналам "провентилировали вопрос" в Риме, и "первый пошел" - три транспортных самолета Юнкерс Ju-52/3m отправились в Северную Африку сразу же, а 30 июля из Италии вылетели 12 машин Савойя-Маркетти SM.81, прибывшие туда на следующий день. Итого, Африканская армия наконец-то получила трамплин для "прыжка в Испанию", которого ей так не хватало...
Тем временем в Париже посол республиканского правительства передал уже официальную просьбу - предоставить 20 средних бомбардировщиков Потез-540, 8 пушек ШнейдЕра (трудно сказать, какая именно модель) и 20 000 авиабомб. Однако решение вопроса подвисло до тех пор, покамест в Лондоне не случится 23-24 июля 1936 года экстренное совещание глав МИД Франции Ивона Дельбоса, Англии Энтони Идена и (с какого-то перепугу - негде было найти третьего?) Бельгии Поля-Анри Шарля Спаака. (Однако в итоге приехал и сам Блюм.) Выяснилось, что, в отличие от французов, британцы "склонны остаться в стороне" - бОльшая часть политического истеблишмента тайно или явно поддержала националистов, но левые (в том числе лейбористы, то есть очень немалая часть населения страны) шумно высказались "против фашизма". Так что приходилось "беречься от раскола" и изображать "суровый нейтралитет". Сия позиция, естественно, сильно затормозила французов, ибо куда больше, чем мирового фашизма, гордые "победители ПМВ" боялись остаться с голой жопой со страшной и ужасной Германией один на один. Тем паче Иден, выяснив, что Блюм таки собирается дать испанцам самолетов, таинственно попросил его "не терять благоразумия".
Вернувшись во Францию, Блюм и Дельбос столкнулись с еще более неожиданной позицией самих отважных французов - даже левые в газетах громко орали, что мы трусы и ни за каких вшивых испашек помирать не подписывалися, мы и за себя-то скоро просто сдадимся! "какого кюля мы не стали воевать за Рейнскую область, но за испанцев вдруг подпишемся?". В итоге победил, как всегда у сей торгашеско-пижонской нации, "задний смысл" - правительство наотрез оказалосЯ продавать самолеты и оружие Испании, "и фсё, я сказал!". Их продали частным образом... Мексике (шах и мат, Иден!), каковую театрально изображал "писатель-околокоммунист" (отиравшийся в ультра-левых кругах, но так никогда и не созревший до партбилета) Андре Мальро, который уже "с чистым сердцем" переоформлял их на испанцев. Правительство Блюма поимело профит на 120 000 фунтов, а самолеты, пушки и пулеметы с патронами так никогда в сторону Мексики даже не шевельнулись, отправившись сразу за Пиренеи. В общем, "буржуазные плутократии" либо вообще помогать не подписались, либо соглашались делать это "с заднего хода, темной ночью, и если вас поймают - мы вас не знаем"...
Впрочем, нашлась сила, которая "подписалась" помогать республиканцам так же энергично, как Германия и Италия националистов (Муссолини сильно очковал, на самом деле, боясь СССР, но "ноблесс оближ", и "посоны не поймут") - 26 июля 1936 года в Праге состоялось совместное заседание руководства Профинтерна (Красный интернационал профсоюзов - "ширмо-коммунистическая" международная "организация взаимопомощи тридящимися") и Коминтерна, на котором было решено "найтить" для "братьев Испании" миллиард франков, для чего был оперативно создан международный комитет контроля за сбором и расходованием средств. Состав участников комитета всё говорил сам за себя - генсек ФКП Морис Торез, генсек ИКП Пальмиро Тольятти, генсек КПИ Хосе Диас и участница ЦК КПИ Долорес Ибаррури Гомес (прозванная за фанатическое кликушничество Пассионарией). С учетом того, что 900 000 000 франков "найтить" брался СССР, то процесс "перерастания войны гражданской в войну гибридную" стал секретом Полишинеля...

Война в стиле фламенко

В советской и российской исторической литературе сложилось клише о том, что "на самом деле" помогал республиканцам лишь СССР, а "буржуазные плутократии" только сиськи мяли. Сие не соответствует действительности - едва правительство Блюма открыло "волшебную схему" с Мексикой (тамошний президент Ласаро Карденас дель Риос был левоцентристом и безоговорочно поддерживал коллег "на исторической родине"), так в "эти латиноамериканские дали" потек поток военных поставок. Например, когда стало известно о поставках первой партии итальянских самолетов националистам, Франция продала республиканцам следующую "авиационную порцию" - 30 разведчиков и бомбардировщиков, 15 истребителей, 10 учебных и транспортных самолетов. Более того, началась "интернациональная техническая помощь" - в ремонтные мастерские Картахены и Валенсии (основные базы испанского ВМФ) отправились по контрактам (5000 песет подъемных, 2000 песет в месяц) опытные рабочие. Уже по 25 000 песет в месяц получали летчики-добровольцы. Так что это была самая реальная помощь, причем еще в то время, когда "товарЫщ Сталин" сосал трубку и раздумывал, вмешиваться ли ему в "эти разборки буржуёв промеж себя где-то там"...
И также практически сразу началась "индивидуальная интернациональная помощь" республике - левые со всего мира начали стекаться под "знамена борьбы с фашизмом". Самые первые части интернационалистов (звавшиеся центуриями - примерно батальоны) появились уже в августе 1936 года на Арагонском фронте (на испанском это называлось Teatro de Operaciones - театр [военных] действий) итальянская центурия им. Гастоне Соцци (коммунист, убитый фашистами в 1928 году), немецкая центурия им. Эрнста Тельмана (ею командовал экс-депутат рейхстага от КПГ, сбежавший из КЦ-лагеря Дахау Ханс Баймлер), Парижская центурия (из французов и бельгийцев), английская центурия им. Томаса Манна (не писателя, а британского коммуниста). К началу августа положение в Арагоне и к северу от Мадрида стабилизировалось - командование Центральным театром операций (фронтом) взял на себя полковник генштаба Хосе Асенсио Торрадо, оказавшийся одним из "сумрачных военных гениев" этой войны, к тому же Северная армия националистов испытывала острую нехватку всего, прежде всего боеприпасов и людей.
Посему командование националистов решило оставить покамест планы быстрого захвата Мадрида и Барселоны, сосредоточившись на более реальных целях. Мола нацелил Северную армию на провинцию Гипускоа в Стране Басков, чтобы отрезать северный анклав республиканцев от Франции, а Франко наконец-то получил немецкие и итальянские самолеты для переброски Африканской армии в Андалусию и начала массового наступления. (Хитлер заявил в 1942 году: "Франко должен был бы воздвигнуть памятник в честь «Юнкерса-52». Испанская революция должна благодарить за победу именно этот транспортный самолет", скромно опустив, что как бы не больше там было итальянских Савойя-Маркетти.) С 25 июля по 5 августа самолеты "иностранных добровольцев" перебросили в Севилью 1500 солдат, а транспортные суда под конвоем итальянских истребителей переправили 2500 человек через Гибралтарский пролив. Но больше всего "благодарить" надо было республиканский флот - перебив и арестовав почти всех офицеров, "революционные матросы" засели на базе в Картахене, откуда их всю войну удавалось выгонять пинками считанные разы.
6 августа в Севилью (к большому неудовольствию Кейпо де Льяно - чем дальше, тем больше "диктатор Испании" и "диктатор Севильи" друг друга не переваривали) прилетел Франко, принял "командование на месте" и привез своих "псов войны" - злобных, жестоких и эффективных "африканцев" подполковников Хуана Ягуэ, Карлоса Асенсио Кабанильяса (не путать с Асенсио Торрадо), майоров Антонио Кастехона Эспиносу и Эли[одоро] Роландо де Телья и Кантоса. Каждый из этой тройки (подчиненных Ягуэ) командовал бандерой Иностранного легиона и табором регулярес, посаженными на грузовики (всего их в распоряжении наступательной группы собрали около 100 штук) и подкрепленными артиллерией - таким образом появилась первая в мире испанская мобильная пехота. "Африканцы" выработали шаблонную тактику - быстро перемещаясь между городами на грузовиках, они с полчаса обстреливали город из артиллерии (если была поддержка с воздуха - то и бомбили), затем легионеры и марокканцы шли на приступ. Если (почему если? когда...) находили тела "жертв красного террора", устраивали "белый террор" - так было "красивше", чем просто грабить, убивать и насиловать.
В начале августа часть легионеров была переброшена по воздуху в окруженную республиканцами Гранаду. Для выручки этого города из "красного кольца" генералу Хосе Энрике Вареле дали табор регулярес силой 400 человек, с которым он к середине августа прорвался в Кордову, "зачистив" по пути мелкие городки, и "освободил товарищей-традиционалистов из когтей хама". Можно было выйти к побережью и отрезать Малагу, всё еще удерживаемую "красными", но Варела получил приказ идти на подкрепление в Кордову, где "стало туго". На "освобожденных" территориях "силы правопорядка" сбегались в "добровольческие формирования защиты тыла" - такие, как, к примеру, Добровольная конная полиция, организованная отставным полковником генштаба Хуаном Сеги Альмусарой. Когда этот "народный герой" погиб 19 августа в стычке с республиканцами, его заменил тореадор-чемпион по кличке Пепе эль Альгабеньо Ихо, он же земельный магнат Хосе Гарсия Карранса. "Добровольные конники" больше всего любили гоняться за безоружными "красными подпольщиками", которых ловили и на месте "судили по всей строгости военного времени".
Республиканским ответом стала отправка 28 июля 1936 года на Кордову Колонны Миахи силой в 3000 человек, которую возглавил генерал Хосе Миаха Менант. Тот не слишком спешил, стягивая силы и отбивая мелкие городки, и к наступлению на Кордову приступил только 20 августа с четырех сторон. Поскольку в город уже успел прошмыгнуть Варела, развернулись упорные бои, в которых "красные" сильно страдали от бомбежек итальянских самолетов. 22 августа сражение завершилось победой националистов - Миаха отошел на исходные позиции, вызвав волну критики, преследующей его до сих пор (от "просто некомпетентности" и "большинство офицеров-республиканцев были предатели" до того, что Варела удерживал в заложниках его семью и грозил их всех казнить).
Главные же события развернулись в Эстремадуре, куда из Севильи 3 августа начали наступление "мобильные колонны" Ягуэ. Поначалу серьезного сопротивления его "грузовая пехота" вообще не встречала - в городке Альмендралехо, например, 7 августа 40 не успевших сбежать республиканцев заперлись в старой башне, которую развалили из пушки, в честь чего националисты казнили затем 1000 местных жителей. Первый серьезный бой случился 10 августа у Мериды, где сопротивление 1000 "африканцев" (колонна Асенсио Кабанильяса) оказали 2600 ополченцев и солдат. Националисты лихой атакой перескочили через два моста, которые были заминированы, но вовремя обезврежены (видимо, вот так были заминированы...). 11 августа республиканцы контратаковали, пытаясь отбить город, но к противнику подошли подкрепления (колонна Тельи) во главе с самим Ягуэ. В итоге Мериду "красные" оставили, и произошло "великое воссоединение" - части Северной армии давно уже занимали соседний город Трухильо.
Следующим упорным боем стал штурм Бадахоса - националисты не хотели оставлять в тылу такую крепкую базу республиканцев прямо на границе с Португалией. Нападали колонны Асенсио Кабанильяса и Кастехона под общим командованием Ягуэ (Телья оставался в Мериде), примерно 3000 человек и 40 орудий, поддержанные четырьмя бомбардировщиками. Защищали Бадахос "от 2000 до 6000" ополченцев и солдат во главе с полковником Ильденфонсо Пучтенголасом и Понсе де Леоном. Три дня националисты бомбардировали город и обстреливали из орудий, а 14 августа 1936 года пошли на штурм. Старые стены не сильно затормозили мавров и легионеров - они ворвались в город и устроили резню на улицах. Пучтенголас и все, кто успел, сбежали в Португалию (откуда потом смогли переправиться на республиканскую территорию). В Бадахосе погибли 750 "красных", 3500 было ранено и/или попало в плен (то есть, казнено потом) или пропало без вести.
Последним сражением кампании в Эстремадуре стали бои 17-28 августа в горном массиве Сьерра-Гваделупе, где примерно 9000 республиканцев из Эстремадурской армии под командой генерала Хосе Рикельме и Лопес-Баго (плюс эскадрилья "Эспанья" - 6 самолетов под командой всё того же "мексиканца" Андре Мальро, срочно произведенного в подполковники республиканских ВВС) пытались задержать Ягуэ (все его три колонны, 4000 "африканцев"). Регулярный порядок побил беспорядочный приготовительный класс - ополченцы разбегались и дезертировали, либо перли в бой, гордо не прячась (и отказываясь рыть окопы, потому что "мы не трусы!"), отчего мавры и бандюги бандерлоги "бандерасы" из легиона косили их пачками. Разбитые "красные" утекли к Мадриду, туда же засобирался и Ягуэ, уже видя себя на белом грузовике, въезжающим в "освобожденную от ига мирового коммунизма" столицу Испании...

Сиприано Мера Санс
Галеаццо Чиано - кто вы такие, я вас не звал!..
Хосе Асенсио Торрадо

[Oksnia]

Красный петух против черного петуха - 16

Битва в коридоре, и Ибиса лыбиССа

Пока Франко и Ягуэ играли на юге в "современную маневренную войну", побивая нестройные полчища ополченцев и плохо мотивированных солдат, на севере "настоящим мужикам приходилось делать настоящую мужскую работу". Мола решил отрезать республиканский анклав от Хихона до Сан-Себастьяна еще и от французской границы, чтобы максимально затруднить жизнь врагу. Ибо, в отличие от юга, националисты имели морские базы в Эль-Ферроле и Ла-Корунье, где удалось "разжиться" частью испанских ВМФ, что давало возможность хотя бы пытаться блокировать побережье - особенно учитывая то, что у "красных" тут военных кораблей не осталось.
Так что Мола собрал ударный кулак из наиболее боеспособных частей (прежде всего рекетес) и начал уже 19 июня наступление в провинции Гипускоа - в том самом коридоре, ведущем во Францию. Ни о какой маневренной войне, как на юге, речи идти не могло - горные районы предоставляли в распоряжение обороняющихся много прекрасных позиций, а наступающие были весьма ограничены в средствах, испытывая недостаток в тяжелой артиллерии. Потому Мола охотно прибегал к бомбежкам и обстрелам городов с моря, однако республиканцы быстро нашли "противоядие" - у них со дней провала мятежа в Сан-Себастьяне оставалось много взятых в плен мятежников, которых объявили заложниками и начали расстреливать после налетов вражеской авиации и ВМФ. Постепенно в число заложников попадали и "просто антиправительственые элементы" - священники, помещики, фабриканты и "да знаю я его, он всегда националистической сволочью был", как, например, "идеолог традиционализма и светоч мысли карлизма", писатель и политик Виктор Прадера и Лярумбе. Правда, националисты не сильно морочились расстрелами заложников, объявляя их "тупо зверствами красного террора" и делая вид, что "мы тут не при чем".
Так что бои были упорные, а продвижение националистов - медленное. Ударной группой из отрядов рекете командовал полковник Альфонсо Беорлеги Канет. Решающее сражение началось 27 августа 1936 года возле города Ирун. У Беорлеги было 2000 человек (ни одного регулярного солдата - 550 переброшенных с юга на помощь легионеров, 450 карлистов, 440 гражданских гвардейцев и 400 ополченцев-фалангистов), у его оппонента Антонио Ортеги Гутьерреса, бывшего лейтенанта карабинеров, назначенного губернатором Гипускоа, было около 3000 ополченцев - шахтеры и анархисты. 9 августа националисты предприняли первый штурм Ируна, без поддержки артиллерии и авиации, который был отбит. Так что основное сражение за Ирун началось, когда Беорлеги подтянул пушки, итальянскую авиацию и даже несколько легких танков - 27 августа 1936 года.
До 8 августа националисты штурмовали ключевое укрепление позиций республиканцев - форт в Сан-Марсьяле, защищаемый шахтерами из Астурии. Когда закончились патроны, они отбивались "оружием астурийского пролетариата" - бросали динамитные шашки и даже камни. Но в итоге 2 сентября пришлось отойти и сдать форт. Беорлеги пришлось запретить своим артиллеристам стрелять в северном и восточном направлениях - снаряды могли попасть на французскую территорию и "вызвать международный скандалЬ". 5 сентября 1936 года Ирун пал, и толпы беженцев скрылись за французской границей (примерно 500 человек перебрались потом в Каталонию и влились в ряды республиканской армии, остальные остались в лагерях беженцев). За их несчастьями пристально наблюдали толпы жующих что-то французов, толпившиеся на границе, как в театре.
По зловещей иронии судьбы, победитель при Ируне пал от руки побежденных, причем извращенным способом - в какой-то дурацкой стычке с уже утекавшим за границу отрядом коммунистов Беорлеги получил рану в бедро, которую счел "херундой, царапиной". Она-то и загноилась, перейдя в гангрену, и 28 августа полковник скончался в госпитале Сарагосы - спасти "героя контрреволюции" не удалось. Однако падение Ируна обрушило материальные и моральные силы защитников Гипускоа, и 12 сентября после не очень упорных боев националисты вошли в Сан-Себастьян. Только такое потрясение смогло поднять мужество республиканцев, и они смогли уже организовать серьезное сопротивление наступавшим полчищам врага. Бои продолжались еще месяц, до 12 октября, но продвижение шло всё труднее и труднее, так что в итоге Мола приказал прекратить наступление, оккупировав почти всю провинцию Гипускоа и добившись главной цели - отрезав Северный театр операций республиканцев от Франции.

В обстановке непрекращающихся сообщений о том, что националисты берут город за городом, республике срочно потребовалась "небольшая быстрая победа". Такой должна была стать экспедиция по реконкисте Балеарских островов. Из трех самых крупных и доминирующих мятежники в июле 1936 года захватили два - Ибису и Мальорку, а Менорка осталась верна республике. 2 августа Колонна Балеарес под командой капитана ВВС Альберто Байо Жироуда переправляется приказом Женералитата из Барселоны на Менорку, которая стала базой для дальнейших операций. 7 августа Колонна Урибарри под командой капитана Гражданской гвардии Мануэля Урибарри Барутеля из Валенсии высаживается на небольшом острове Форментера южнее Ибисы. 8 августа 1936 года обе колонны начинают высадку на Ибису, где по этому случаю местные рабочие в порту подняли восстание. В течение нескольких дней сопротивление националистов было подавлено, и республиканцы отпраздновали первый наступательный успех в этой войне.
На очереди была Мальорка. Общие силы Урибарри и Байо составляли примерно 8000 ополченцев, 10 орудий, десяток гидросамолетов, поддерживаемых эскадрой из линкора, легкого крейсера, двух эсминцев и трех подлодок. Традиционалисты на Мальорке располагали от силы 1200 солдат, 300 полицейских и гражданских гвардейцев и 2000 ополченцами-фалангистами, так что особых иллюзий насчет себя их лидер-аристократ Альфонсо де Сайас и де Бобадилья не питал - а потому сразу обратился к громкими криками "хелп ас!" к Италии, послав капитана Мигеля ТомАса Руиторта и фалангиста Мартина Поу Росельо на немецком торговом корабле в Рим. Однако главным врагом республиканцев стали они сами. 13 августа 400 ополченцев-анархистов из милиции ФАИ высаживаются на небольшом острове Кабрера южнее Мальорки - абсолютно не по плану Байо, которого даже не предупредили, ибо "анархисты перед неанархистами не отчитываются!". К тому же Урибарри вернулся со своей колонной в Валенсию - ибо Женералитат не согласовал свои действия с правительством в Мадриде (и Хунтой Леванта), и "нет у меня таких приказов". 15 августа Байо летит на Кабреру и просит анархистов высадиться на остров Драгонера в качестве отвлекающего маневра, пока он сам переправится на Мальорку - но гордые "дети анархии" снова не подчинились.
16 августа Колонна Балеарес высадилась на восточном побережье Мальорки, в районе от Порто-Кристо до Пунта-де-н'Амер, и завладела прибрежной полосой длиной около 7 км. Продвижение вглубь острова шло медленно и нерешительно - 31 августа Байо всё еще "готовился ко взятию" Манакора, ближайшего к побережью крупного города. Тем временем из Италии прибыла помощь - на первый взгляд странная, но на самом деле оказавшаяся решающей. Фашисты прислали три гидросамолета Макки М.41, три гидросамолета Савойя-Маркетти S.55, три бомбардировщика Савойя-Маркетти S.М.81, три истребителя Фиат C.R.32, зенитные орудия, авиационное топливо, боеприпасы и стрелковое вооружение. Но самое главное - с летчиками прибыл весьма странный и непонятный по статусу субъект - некий Арконовальдо Бонакорси, называвший себя (с абсолютного бодуна) графом Альдо Росси, адвокат-фашист, "ветеран движения", личность мутная и скандальная (даже промежду своих фашистов), но на данный момент генеральный консул (что-то типа полномочного представителя за рубежом) Добровольной милиции национальной безопасности (Milizia Volontaria per la Sicurezza Nazionale, ака MVSN), в просторечии чернорубашечников, ака сквадристов, боевой организации фашистской партии, итальянский аналог ваффен-СС.
Оный "граф Альдо Рыжий" (буквальный перевод его псевдонима - якобы из-за рыжей бороды) сразу взялся за Мальорку "ежовой рукавицей" - он организовал сперва "рассветные бригады" (потому что на рассвете вламывались в дома "красных активистов" и утаскивали их на скорую расправу - утверждалось, впрочем, что первыми так себя называли "красные чекисты", но увы, Мальорка с самого начала мятежа была "белой"), а потом Драгунов смерти (Dragones de la Muerte), которые хватали людей уже прямо на улицах, под предлогом "борьбы с беспорядками". Девизом "проконсула" стало "стреляй во всех красных!", и в перерывах между разъездами по острову на коне или в автомобиле в черной рубашке с огромным белым крестом на кармане, или стоянием и маханием руками на балконах во время демонстраций, Буонакорси сумел организовать "эффективный тыл" для борьбы против республиканского десанта.
В общем, Колонна Балеарес была остановлена, поливаема с воздуха итальянскими бомбами (2 сентября 1936 года был взорван артиллерийский склад республиканцев) и контратакована "силами самообороны Мальорки". В ночь с 5 на 6 сентября зона высадки была эвакуирована, и остатки войск Байо возвратились на Менорку, а затем в Барселону. Анархисты, устроившие "свое собственное наступление" чуть южнее по берегу, тоже эвакуировались, очистив и остров Кабрера. Без их поддержки Ибиса и Форментера были легко возвращены националистами 19 сентября 1936 года. Балеарская десантная операция с треском провалилась. Настоящим победителем стал "граф Росси", объявивший себя "проконсулом Балеарских островов" и установившим "кговавую диктатугу" - заявляли о 3000 убитых за полгода. Когда Буонакорси стал заявлять, что острова надобно сделать итальянским протекторатом, терпение англичан и французов лопнуло, и они потребовали "убрать клована и вернуть власть испанцам - пусть и националистам". Муссолини спорить не стал, в декабре 1936 года отозвал "проконсула" и щедро его наградил "за заслуги".

Ласты и стэнды

Покамест озверевшие рекетес рвались к Сан-Себастьяну, а мавры и бандерас к Мадриду, за границами Испании разворачивались собственные драмы - великие державы пытались "спасти человечество от новой мировой войны".
По крайней мере, так утешали себя премьер-министр Великобритании Стэнли Болдуин и глава МИД Энтони Иден, которые провозгласили "политику невмешательства" и принялись выкручивать руки прочим государствам, чтобы они к оной присоединились. Увы, выкрутить удалось, помимо всякой "мелочи пузатой", только Францию, да и то не до конца - на словах кабинет Блюма (всё еще остававшийся "правительством Народного фронта") солидаризировался с "лондонскими коллегами" (всё тот же панический сцыкёж "остаться наедине с тевтонским зверем" - увы, но в этой стране никто не готовился воевать даже "за Родину, за круассан!", заранее запасаясь бельем для белых флагов), но тайно продолжал поставлять оружие и припасы "в Мексику и прочие страны" (список которых поразительно совпадал с теми, кто не присоединился к "политике невмешательства"), как и французских "добровольцев" (в основном летчиков), и даже разрешал ремонтировать республиканские самолеты на территории Франции.
Прочие же страны сделали протокольные улыбки Идену, повторив слова Милна из стиха о королевском бутерброде: "Ну конечно!", после чего послали сию бумажку воздушным самолетиком в окно - Италия и Германия продолжали слать помощь националистам (причем Хитлер в итоге сильно трусил, разрешая слать только оружие, технику и самолеты с летчиками, а Муссолини, наоборот, разошелся до того, что слал целые укомплектованные дивизии под видом "это же добровольцы, сэр!", не особо снимавшие даже свою военную униформу). Ну а Сталин, помяв немного свои усы (вместо сисек) решил действовать "по немецкой модели", отгружая из Одессы кОрОваны с техникой, оружием, припасами, "военными инструкторами" (резко перестававшими быть офицерами РККА, обзаводившимися "эуропеизированными" фамилиями и приезжавшими по линии Коминтерна - "Наши друзья из Параболивии и Болгароляндии!"). Впрочем, СССР мог действовать практически легально через Коминтерн и Профинтерн - был налажен рекрутинг добровольцев, которых становилось всё больше, так что если, как их стали называть, "бойцы-интернационалисты" и не переплюнули по численности итальянский корпус, то вот немцев из легиона "Кондор" точно уделали.
На фронтах же продолжали идти ожесточенные бои. Покамест полковник Москардо отказывался сдавать полируемый республиканскими пушками Алькасар в Толедо, у республиканцев появился свой "ласт-стенд" - 7 августа 1936 года анархисты захватили Сигуэнсу (городок неподалеку от Гвадалахары), который националисты принялись отчаянно отбивать, но лишь 8 октября группа "последних защитников" заперлась в большом местном соборе, где отпуливалась с крыш еще до 15 октября, когда, наконец, сдалась в плен. А 28 августа 1936 года республиканцы наконец одержали свою первую наступательную победу - Итальянская колонна (основу которой составляли левые добровольцы из оной страны) отбила важную высоту Монте-Пеладо возле Уэски (на Арагонском театре операций), потеряв, правда, своего командира Марио Анджелони, перебив и взяв в плен весь гарнизон оной позиции, 690 националистов (650 убитых, 40 пленных). Еще один "ласт-стенд" случился в Андухаре (провинция Хаэн), где 200 солдат и гражданских гвардейцев и 1000 "штатских" националистов 14 августа 1936 года заперлись в монастыре Нуэстра-Сеньора-де-ла-Кабеса, и продержались аж до 1 мая 1937 года, когда таки сдались.
Главной проблемой правительства Хираля стала неудержимо рвущаяся к Мадриду с юга Африканская армия Ягуэ. Дабы остановить ее, в город Талавера-де-ла-Рейна была отправлена очередная Центральная армия силой в 10 000 человек под командой "уже засвеченного" поражениями от мятежников генерала Хосе Рикельме (ну, маловато оставалось у республики генералов, разбрасываться ими не получалось) - видимо, поэтому ему придали в качестве командира всех ополченцев коммуниста Хуана Гийото Леона, ставшего известным под псевдонимом Модесто (Скромник), "птенца гнезда 5-го полка" (см. предыдущие серии). Армию усилили пятью танками Рено ФТ-17 (французские, щедро "раздариваемые" за рубеж, ибо с 1917 года новее не становились), артиллерией, бронепоездом и авиационной эскадрильей.
Всё это "бахатство" 3 сентября 1936 года было атаковано в Талавере двумя колоннами "африканцев" (Кабанильяса и Кастехона) под личной командой Ягуэ, также усиленными артиллерией и авиацией - примерно 3000 человек. Увы, сопротивление ополченцев было недолгим - к половине третьего дня город был захвачен националистами. Потери, правда, были тяжелыми с обоих сторон - 1500 убитых и пленных республиканцев против 1000 убитых и раненых "африканцев". Однако затем случились два судьбоносных события - заболел Ягуэ, которого заменил на посту командарма Варела, а Франко принял "непростое политическое решение" идти вместо Мадрида на Толедо, освобождать Алькасар, который уже весь стал руиной (защитники прятались в подвалах), еда и вода кончались, а республиканское радио устами Ларго Кабальеро обещало взять замок "через 24 часа". Генерал Альфредо Кинделан Дуани, командующий ВВС националистов, предупреждал-де генералиссимуса, что "это будет стоить нам Мадрида", но каудильо заявил, что пропаганда важнее "мы своих не бросаем"...
Так гласит удобная пропагандистская легенда. На самом же деле еще ни одну столицу большой страны в истории не брали всего парой тысяч хоть самых распрофессиональных солдат, особенно если она была набита фанатично настроенными толпами горожан, пусть и малопрофессиональных в военном смысле, но очень многочисленных. Геройский марш-бросок из Андалусии совершенно естественно оставил глубоко в тылу снабжение, резервы и припасы. Ни о каком штурме Мадрида в таких условиях речи быть не могло - в конце концов, требовалась координация усилий с Молой, иначе обе армии просто расколотят по одной. К тому же в Толедо располагался крупнейший в Испании патронный завод с кучей припасов - а свои "африканцы" к тому времени изрядно подрасстреляли. В общем, Франко из тухлой ситуации с неизбежной стратегической паузой выжал хотя бы пропагандистский эффект "спасения на водах".
26 сентября 1936 года Варела перерезал дорогу из столицы в Толедо, а утром 27 сентября защитники Алькасара наконец узрели "чудо Б-жье" - "африканцев", подходящих к городу. Силы республиканцев насчитывали около 8000 человек, но никакой мотивации драться у них не было - начался драп. Весь день "красные" тикали (не взорвали даже патронный завод - националисты получили всё, что хотели), мавры, вбегавшие в город, убивали всех, кого могли догнать (естественно, хуже всего бегали пленные, врачи, раненые, женщины и дети). Дисциплину сохраняли только ополченцы Энрике Листера Форхана (коммунисты и "социалистическая молодежь") и интернационалисты Эмилио Клебера (он же Марк Зильберт, он же Лазарь Манфред (ака Мойше) Штерн - агент безопасной национальности Коминтерна и старый "профессиональный революционер", чем только в жизни не занимавшийся), отошедшие в порядке и закрепившиеся на высотах за городом. 28 сентября 1936 года в город на белом коне въехал Варела, навстречу которому вышел Москардо и произнес свою знаменитую фразу: "В Алькасаре всё в порядке, мой генерал"...

Москардо (с аксельбантом) показывает высокому германскому гостю Хайнриху Химмлеру руины Алькасара в 1940 году

[Андрей Рублёв]

Oksnia, ты знаешь происхождение своего имени Оксана ? что но означает ?

[Oksnia]

Сообщение от Андрей Рублёв

Oksnia, ты знаешь происхождение своего имени Оксана ? что но означает ?

если не путаю - чужестранка или путешественница.. или нет?

[Андрей Рублёв]

Сообщение от Oksnia

если не путаю - чужестранка или путешественница.. или нет?

происхождение татарское
на крымских невольничьих рынках , во времена крымских татар , Аксана означало “белые груди ” или белые женские бедра , так называли плененных белокожих славянок .

[Oksnia]

Сообщение от Андрей Рублёв

происхождение татарское
на крымских невольничьих рынках , во времена крымских татар , Аксана означало “белые груди ” или белые женские бедра , так называли плененных белокожих славянок .

однако вот что меня на Татарина то потянуло!)))) генетическая память сработала

[Oksnia]

Гонки космических шпионов или Who let the dogs out? woof, woof, woof, woof

забавы ради


Любопытная история разыгрывается сейчас на околоземной орбите: российский спутник-инспектор подбирается к американскому спутнику-шпиону, тот пытается своими маневрами затруднить сближение, а астрономы-любители наблюдают за происходящим и рассказывают нам.

Эта история началась, когда 25 ноября 2019 с космодрома Плесецк стартовала ракета-носитель “Союз-2.1в”.
Уже 26 числа Министерство обороны объявило, что на орбиту выведен спутник-инспектор.
Эти аппараты предназначены для сближения с другими космическими объектами, как правило, в разведывательных целях.

Сначала могло показаться, что все идет как и раньше - 6 декабря от “Космоса-2542” отделился аппарат, который, предположительно, получит номер “-2543”. Но не тут-то было. Астроном-любитель Нико Янссен (Nico Janssen) обратил внимание, что плоскость орбиты, на которую был запущен “Космос-2542”, меньше чем на градус отличалась от орбиты американского разведывательного спутника USA 245 (он же NROL-65, опознанный астрономами-любителями как спутник оптической разведки KH-11).

Немного о наших героях

USA-245, предположительно, шестнадцатый спутник серии KH-11, возможно, относящийся к четвертой версии серии. Он был запущен в 2013 году, и уже спустя три витка астрономы-любители нашли его и по параметрам орбиты предположили его тип. Аппарат был выведен в близкую орбитальную плоскость с однотипным USA-186, запущенным в 2005 году, скорее всего, для его замены.
KH-11 - первая серия американских спутников оптической разведки, способная снимать поверхность Земли на цифровую камеру и передавать данные практически в реальном времени (предыдущая модель, как и аппараты до нее, снимали на пленку и отправляли ее на землю в специальных кассетах). Новейшие версии с низкой орбиты, предположительно, могут обеспечить разрешение до 10 сантиметров на пиксель.Спутники KH-11 известны тем, что регулярно выполняют небольшие маневры, возможно, компенсируя торможение об остатки атмосферы, заметное на низких орбитах, или подбирая орбитальные параметры под наблюдение конкретных целей. Когда в северном полушарии наступает зима, их орбита оказывается в тени для наблюдателей. “Вахту” слежения за спутниками принимают на себя энтузиасты в южном полушарии, в 2013 году это был всего один человек. Поэтому весной часто приходится искать спутник, изменивший за это время свою орбиту. Увлекательные поиски могут занять несколько дней.

А вот про “Космос-2542” известно меньше. Обозначения 14Ф150 “Напряжение” и проект 14К167 “Нивелир”, приписываемые ему, скорее относятся к геодезическим спутникам, составляющим высокоточные карты формы и гравитационного поля Земли, которые потом могут использоваться в системах наведения боевых ракет.


Стоит отметить, что оба аппарата работают на солнечно-синхронной орбите, которая удобна тем, что спутник пролетает над разными участками Земли примерно в одно и то же местное время. На этой орбите находится больше тысячи аппаратов, и, например, в близкой плоскости работает индийский спутник Cartosat-3, так что первоначально это могло быть и просто совпадением. Только наблюдение за поведением аппаратов могло пролить свет на их назначение. И следующий ход сделали американцы.

9 или 10 декабря USA 245 выполнил маневр, и астрономы-любители его потеряли.
В отличие от российских спутников, перемещения которых легко видны в общедоступных каталогах, публикуемых NORAD, американские аппараты приходится искать при помощи наблюдений в оптическом и радиодиапазоне, определять их орбитальные параметры самостоятельно, и после маневра спутник совместными усилиями энтузиастов находят, но не сразу.
Также начал поднимать свою орбиту “Космос-2543”. Выглядело, будто американский спутник пытается сбежать, а российские за ним гонятся.
Чтобы разобраться в ситуации, нужно было снова найти USA 245.
2 января это сумел сделать Нико Янссен (Nico Janssen), аппарат оказался на орбите 286x999 км, и орбитальные плоскости с “Космосом-2542” различались всего на 0,26°. Но это все еще ничего не означало - параметры орбиты USA 245 не выходили за пределы обычных для спутника оптической разведки KH-11, регулярно спускающегося до ~250-300 км для фото более высокого разрешения и уходящего на ~1000 для общих снимков, а его маневр мог быть рутинным и запланированным заранее.
Но все выяснилось уже в конце января.

Астроном-любитель Майкл Томпсон (Michael Thompson), опираясь на вычисленные другими энтузиастами параметры орбит, заметил, что произведя несколько маневров 20-23 января “Космос-2542” оказался на орбите 369x915 км (наклонения орбиты у них всех близки к 98° и далее специально не обозначаются), подняв ее с 368x857, что было очень похоже на 283x1002 км USA 245, причем, синхронизировал орбитальный период так, что американский спутник был постоянно в области видимости, а расстояние между двумя аппаратами менялось примерно в диапазоне 150-500 км. В то же время “Космос-2543” летал по заметно отличающейся орбите 588 x 861 км, очевидно, занимаясь своими делами.

По оси ординат на графике средний орбитальный период в секундах. Его увеличение означает, что “Космос-2542” поднял свою орбиту, увеличив высоту перицентра (как и говорят цифры выше). А совпадение зеленой и черной линии означает, что орбитальный период у двух спутников совпадает, и они находятся на очень близкой орбите.

И здесь, по словам Майкла Томпсона, о случайности уже стало сложно говорить - маневр был произведен в момент наибольшего сближения двух спутников, плоскости орбит совпадали, итоговые расстояния колебались от 150 до 300 км, и параметры орбиты были подобраны так, что при выходе из тени Земли “Космос-2542” был с одной стороны USA 245, а уходя в тень - с другой: фотографируй американский аппарат с разных ракурсов, сколько хочешь.
И, похоже, USA 245 примерно в это же время выполнил еще один маневр, пытаясь усложнить задачу российскому аппарату, потому что проекция текущих орбитальных параметров на февраль говорит, что минимальное расстояние сближения резко выросло, и аппараты в феврале должны будут расходиться.

Но, похоже, российский аппарат сделал еще один маневр, снова выйдя на сближающуюся орбиту. USA-245 не остался в долгу, включив двигатели, скорее всего, 3 февраля. Теперь аппараты должны сблизиться в районе 24 февраля, но логично ожидать новых маневров.

Вполне возможно продолжение игры в догонялки, когда российский аппарат будет выходить на орбиты недалеко от американского, а последний, в свою очередь, будет пытаться усложнить сближение “коллеге”. Но бесконечно это продолжаться не может - каждый маневр требует топлива, запасы которого крайне ограничены.
Возможность изменить свою орбиту считается в метрах в секунду delta-V, так удобно сравнивать спутники разной массы и с разными двигательными установками. Аппарат, который первым исчерпает delta-V и останется без топлива, проиграет - к нему можно будет приблизиться (или от него можно будет сбежать) совершенно беспрепятственно.

Так что можно запасаться попкорном и наблюдать, как спутники выполняют все новые маневры. С точки зрения закона в нейтральном космосе летать рядом запретить нельзя, чем и пользуются спутники-инспекторы разных стран, подслушивая и подсматривая за другими аппаратами.

Закономерно возникает вопрос: “зачем “Космос-2542” гоняется за USA-245”? Естественно, наибольший хайп получает версия атаки на американский аппарат или подготовки к такой атаке. Но существующее у США, Китая, Индии, Израиля и, возможно, России, противоспутниковое оружие уничтожает цель сразу, без долгого подкрадывания. Логичнее предположить, что цели у “Космоса-2542” разведывательные. Ему сложно будет перехватывать данные, передаваемые с USA-245 на Землю (для этого нужно будет пройти ниже него, попав в диаграмму направленности передающей антенны), и неизвестно, насколько широки диаграммы направленности наземных антенн, чтобы иметь возможность прослушивать управляющие команды, передаваемые с Земли. И все это не учитывая то, что трафик наверняка зашифрован. Вполне возможно фотографировать USA-245. У России есть станции слежения за спутниками, которые явно превосходят возможности Ральфа Вандерберга, сфотографировавшего USA-129 с отличным качеством, но при сближении качество фотографий будет выше, чем в наземную оптику. Хотя, например, Майкл Томпсон не считает такие наблюдения особо полезными. Ну и не стоит забывать политический фактор “у нас есть спутники-инспекторы”. Четыре американских GSSAP уже несколько лет наблюдают за аппаратами других стран на геостационарной орбите, почему бы не дать американцам попробовать аналогичное блюдо?

6 февраля ситуацию прокомментировал генерал НАТО Андре Ланата, назвав "Космос-2542" угрозой для союзников и пожаловавшись, что "до сих пор космос всеми считался безопасным местом". А 10 февраля генерал Космических сил США Джон Рэймонд подтвердил, что российский спутник сближался до 160 км c американским и назвал это "необычным, вызывающим беспокойство и потенциально могущим создать опасную ситуацию в космосе". Эти жалобы вызывают усмешку своей готтентотской моралью на фоне уже упоминавшихся американских спутников-инспекторов. А по самым последним новостям USA 245 передает что-то в S-диапазоне, что может означать, что он скоро выполнит еще один маневр.

1. 4 маневра, синхронизирующих орбитальный период “Космоса-2542” (черный) с USA 245 (зеленый)
2. График расстояния между спутниками по расчетам Майкла Томпсона на конец января
3. Самый свежий график от Майкла Томпсона, 6 февраля

[Oksnia]

Красный петух против черного петуха - 17

Баски, немцы, канадцы и евреи - отважные испанцы

Покамест на фронтах (театрах операций) шли ожесточенные бои, в тылу республиканцев социализм доламывал то, что еще оставалось несоциализмом.
26 сентября 1936 года обновился состав каталонского Женералитата - туда вошли представители Объединенной социалистической партии Каталонии (местные коммунисты), анархист (от СНТ) Жоан Поркерас и Фа'брегас ЛьяурО стал советником по экономике, а лидер ПОУМ Андрес Нин стал министром юстиции. А 1 октября в Валенсии кортесы (переехавшие сюда из-за угрозы Мадриду) приняли статут (правовое положение) о создании автономии басков - Эускади. Впервые в новой истории этот народ получал широкую автономию и возможность сформировать правительство. Выборы происходили в Гернике - священном для аборигенов городке. Президентом стал лидер Националистической партии Хосе Антонио Агирре и Лекубе, ключевые портфели получили шесть представителей националистов, также министрами стали три социалиста, коммунист и по одному представителю от левых республиканцев (партий Асаньи и Баррио - Республиканской левой и Республиканского союза).

Однако военное положение новой автономии оставляло желать лучшего. Наступление Молы в Гипускоа после взятия Сан-Себастьяна выдохлось, однако на другом "конце периметра" мятежный полковник Аранда продолжал удерживать Овьедо. Когда появились слухи о том, что в Галисии собирается на помощь ему "адская колонна", подкрепленная частями Африканской армии, прибывшими по пробитому "коридору", республиканские войска активизировались и начали 4 октября 1836 года "последний навал". У защитников города закончились боеприпасы, они сдали внешний периметр и ушли в центр города, где кипели рукопашные бои. У Аранды оставалось всего 500 человек, "красные" захватили последнюю электростанцию, и полковник отбил "прощальную телеграмму", призывая солдат "сражаться как испанцы до конца" (весьма вольная трактовка многих событий испанской военной истории...). Но в этот момент внезапно оказалось, что всё (и силы, и боеприпасы) закончились и у республиканцев, так что 17 октября в город таки прогрызлась две недели таранящая врага колонна из Галисии, и в самом деле усиленная бандерой легионеров и табором регулярес. Овьедо оставался в осаде еще несколько месяцев, но получил коридор, по которому доставлялось необходимое снабжение, и очередной ласт-стэнд националистов увенчался успехом, внеся лепту в копилку легендомифов.

Одновременно Франко начал "последний натиск" на Мадрид. Но войска, пошедшие в атаку 6 октября, внезапно столкнулись с ожесточенным сопротивлением республиканцев, которые теперь дрались за каждый городишко, прежде чем отступить - задержка с "поворотом на Толедо" дала им время собраться с силами и перегруппироваться.
К тому же "проснулся красный гигант" - посол СССР в Лондоне Иван Майский (на самом деле - Ян Ляховецкий) накинулся на Идена с предъявами "если у вас комитет по невмешательству - так и следите, чтобы никто не вмешивался, а у вас итальянские самолеты испанских фошиздов по воздухам перевозят, и португальцы позволяют через границы возить всякую помощь". 8 сентября англичане получили ноту, которая сообщала, что покамест они не "невмешают" всех вышеперечисленных обратно, Советский Союз подотрется невмешательством и будет помогать Испании. Попытка Форин Офиса 9 октября походить на хвосте, угрожая "санкциями всякими нехорошими" была убита ударом в спину - конференция Лейбористской партии приняла резолюцию о необходимости немедленного расследования вмешательства Германии и Италии в испанские дела. Так что из Одессы отплыла первая эскадра пароходов, набитых припасами (но не оружеим - Сталину покамест было сцыкотно) для "борьбы с мировым фошизмом в Испании".

Однако у СССР была палочка-выручалочка, которой не было у "мирового фашизма", коий вообще в принципе интернационализмом не страдал, замыкаясь в своих тухлых национальных рамках - Коминтерн. "Это не мы - это возмущенные трудящиеся всей планеты!" - разводили руками советские дипломаты, когда им предъявляли "подвиги и приключения" разных сомнительных личностей, типа "генерала Вальтера Кривицкого" (на самом деле - Самуила Гинзберга, сотрудника ИНО НКВД), который в Гааге организовывал поставки оружия в Испанию (и он еще сбежит оттуда во Францию со всеми известными ему секретами). Со всего мира, но опять же во многом из Советского Союза (иностранные эмигранты), в Испанию потекли "добровольцы" (ну, и добровольцы тоже), примерно на 60% уже коммунисты (а еще 20% вступят уже "на месте"). К 1 ноября 1936 года в Альбасете скопилось около 3000 волонтеров, или, как они себя называли, интернационалистов (в пику националистам), из которых решили сформировать отдельные "ударные" части, получившие громкое название - интербригады.

Чтобы "запутать врага и тупо для конспирации" первую в 1900 бойцов (три батальона - немецкий, французский, польский) назвали 11-й, а вторую в 1600 штыков - 12-й. Командовали ими "чистопородный канадец" Эмилио Клебер и "чистопородный германо-серб" Пауль Лукач, люди на самом деле такой извилистой и удивительной судьбы каждый, что надо приключенческие эпопеи писать.
Клебер при рождении был Манфредом (ака Мойше) Штерном, галицийским евреем, затем успел побывать военным фельдшером, красным партизаном в России, курсантом военной академии РККА, военным и агентурным разведчиком (Германия, США, Китай) и сменил несколько имен - Лазарь Штерн, Марк Зильберт и, наконец, Эмилио Клебер. Второй - тоже, кстати, "австро-венгр", и тоже еврей Бела Франкль, а в РСФСР и СССР был известен как Мате, ака Матвей, Залка - партизан (воевал у знаменитого командира Петра Щетинкина), чекист, дипкурьер (фельдъегерь на советском новоязе), директор театра и "пролетарский писатель". Обе бригады были переброшены под Мадрид и сразу попали в дичайший замес (потеряв в боях до 50% состава), однако стали одной из главных причин срыва победоносного марша выздоровевшего Ягуэ на столицу.

Впрочем, стеснительность с товарища Сталина спала быстро, и уже во второй половине октября 1936 года пароходы из Одессы доставили в Испанию 50 танков (в основном Т-26), укомплектованных экипажами, и 150 летчиков.
Возглавлял этот "десант" некий "генерал Дуглас" - даже испанскую фамилию придумывать ему постеснялись, ибо это был первый в мире еврей-Герой Советского Союза, комбриг (на буржуазно-вырожденческий счет - генерал-майор) ВВС РККА Яков Смушкевич. Он стал старшим военным советником по авиации республиканского правительства и возглавил ПВО Мадрида, что вкупе с пилотируемыми его подопечными "чатос" ("курносые" - прозвище истребителей И-15) сильно подорвало напор немецких и итальянских бомбардировщиков, решивших было "раскатать всю красную плесень в блин". В общем и целом же Испанию очень быстро наводнили "военные советники" с семитскими, либо же рязанскими лицами и феерическими по несоответствию с ними фамилиями, которые подвизались в самых разных отраслях - от танковых войск до "обороны тыла", консультируя "товарищей из ЧК". Эффективность их действий тоже была самая разнообразная - но об этом будет много поводов говорить позже...

Танки вперед!

Обе стороны с самыми дурными предчувствиями готовились к битве за Мадрид. Националисты били себя по щекам за "поворот на Алькасар" и пугали друг друга "сто-пятьсот русских танков", которые везут из Одессы доверху набитые оружием советские пароходы. А у республиканцев начался "бег к морю" - президент Асанья, никому ничего не сказав, укатил в Барселону, окопался там в горном замке Монсеррат и замкнулся в параноидальной подозрительности. Кортесы срулили в Валенсию. В Мадриде оставалось правительство Ларго Кабальеро, но "испанский Ленин" впадал в "энтузио-маразм", отказываясь подписывать распоряжение о преобразовании милиции в призывную армию, крича, что "рабочий класс сам себя защитит", а также отвергал идею строительства укреплений, пища, что испанскому характеру окопы не нужны.


В итоге в наступление 15 октября 1936 года пошел Варела, 16 и 17 октября его поддержали ударами с юга колонны Тельи и подполковника Фернандо Баррона ОртИса (переброшенная из Африки), и им удалось захватить стратегически важный город Ильескас на полпути от Толедо к Мадриду. Позвонивший в штаб обороны города Ларго Кабальеро с ужасом услышал в телефонной трубке голос Варелы и приказал "немедленно вернуть взад!". 18 октября 6000 республиканцев у Чапинерии атаковали колонну Кастехона и на следующий день практически окружили город, но были отбиты. 20 октября уже 15 000 человек под командой полковника Асенсио Торрадо атаковали Ильескас. Бои шли до 23 октября, и Баррона спас только подход на помощь колонны Тельи и кавалерийской группы Хосе Монастерио Итуарте.

Сопротивление республиканцев росло, а тут еще начали сбываться страшилки националистов про "сто-пятьсот советских танков". 29 октября 1939 года у Сесеньи 15 машин Т-26 под командой "капитана Грайсера" (он же Поль Арман, хотя на самом деле - офицер РККА Пауль Тылтыньш) налетели на колонну Баррона и применили к ней новейшие тактические разработки, спищенные у немцев - "тактику блицкрига", согласно которой танковый таран рвет фронт врага, после чего в дыру на автомобилях врывается пехота.
Правда, с автомобилями "не получилось", и Грайсер попал в типичную "ловушку танкиста", в которую будут с упорством, достойным лучшего применения, падать все его советские коллеги-"советники" в дальнейшем - свято веря, что танкам "никто вообще на хрен не нужен", он попытался вести бой одними машинами, без поддержки отставшей пехоты. Так что получилось то, что получилось - несмотря на написанные в лучшем стиле Информбюро строки в биографии Армана про "первый в мире танковый таран" (итальянскую танкетку "Ансальдо" скинули в канаву - овчарка против мопса...) и "подвиги ефрейторов", наступление захлебнулось. Наступавший севернее у Ильескаса с пехотой полковник Пучтенголас ("герой" битвы за Бадахос ) также успеха не добился.

Помимо прочего, "танковый алярм" у Сесеньи спровоцировал очередное обострение международных истерик Франко про "стопятьсот советских танков" и ускорил прибытие в Испанию немецкого "легиона Кондор", которое началось 6 ноября. Тем временем была образована Центральная армия, сконцентрировавшаяся на задаче взять Мадрид, которую возглавил... да не фига не Франко - во-первых, не генералиссимусское дело командовать ничтожными армиямишками, во-вторых, не каудильяское, а в-третьих, не по мозгам-с. Командование принял Мола (кавалеристы Монастерио наконец-то вступили в контакт с войсками Северной армии), обосновавшийся со штабом в городке Авила и подарил там журналистам фразу, которую теперь в России каждая собака использует, даже не думая поставить копирайт (вороватые, всё же, в нашей стране собаки) - в ответ на вопрос, какая из четырех колонн "африканцев" войдет в столицу, он сказал: "Пятая колонна наших тайных сторонников в самом городе". Однако, посовещавшись с Варелой и Ягуэ, Мола отложил "день Х" на 7 ноября (видимо, не без желания поднасрать "товарищам советским" в их "самый красный день календаря").

Ларго Кабальеро ответил на это "испанско-ленински" - правительство и руководство всех республиканских партий смылось 6 ноября в Валенсию.
В Мадриде остались два генерала - Миаха и Себастьян Посас Переа, получившие два конверта с приказом "не вскрывать до 18.00!". Миаха тут же подбил Посаса вскрыть их (мы что, дети, что ли, играть в эти игры?), и оказалось, что их назначения еще и перепутали конвертами... В общем, Посас получил пост командующего Центральной армией (уже республики) для организации обороны к северу от столицы, а Миаху сделали главой Хунты обороны Мадрида, совмещающей военное и гражданское руководство и составленной по образцу правительства из представителей всех левых партий, профсоюзов и организаций. Миаху в мемуарной советской литературе принято было обстебывать как "лыбящегося дедушку, который ничего не делал", однако, суммируя высказывания о нем самых разных людей, можно констатировать оптимизм и способность вселять его в подчиненных, "неплохое знание военного дела" и большой авторитет в войсках. Ну а для "планирования планов" у него появился свой "сумрачный иберийский военный гений" - майор Висенте Рохо Льюк, бывший преподаватель Пехотной академии, которого уже без дураков и "соввоенспецы", и оппоненты из лагеря традиционалистов считали "главным военным умом республики" (хотя некоторые особо авторитетные и крупные стратеготактики из "журнописцев", некий Хамингваев, "находили страш-ш-шные ошибки"). Его произвели в подполковники и назначили начальником Генерального штаба обороны Мадрида.
В подчинении Хунты обороны Мадрида было примерно 30 000 солдат:
Майор Энрике Листер на линии Вильявердес - Эстревиас;
Подполковник Эмилио Буэно Нуньес дель Прадо в Вальекасе;
Майор Эстебан Ровира Пачеко в Карабанчеле;
Полковник Адольфо Прадо Вакеро на Пуэнте-де-ла-Принсеса (Мосту Принцессы) на реке Мансанарес;
Подполковник Хуан Арсе Майора на Эстремадурской дороге;
Подполковник Хосе Галан в Каса-де-Кампо и на Мосту Республики (бывший Пуэнта-дель-Рей);
Майор Хосе Мария Энсисо Мадолель и командир батальона Президентской гвардии Хулиан Фернандес-Кавада Угарте стояли в резерве у Каса-де-Кампо;
Майор Карлос Ромеро Хименес на Пуэнте-де-лос-Франсесес (Мосту Французов);
Майор Франсиско Галан на линии Умера - Посуэла-де-Аларкон;
Полковник Луис Барсело Жовер в Боадилья-дель-Монте.

Все эти люди противостояли примерно 20 000 человек, ядро которых составляли легионеры и регулярес из Африканской армии. Назревало самое главное сражение этой войны...

Увидеть Мадрид и умереть

Вариантов "медленного развития событий" для националистов просто не существовало - помимо всё возраставшей боеспособности и эффективности республиканских войск, их поджимало отсутствие золотого запаса. Причем буквально - все государственные резервы остались в распоряжении правительства, которое и расплатилось этим золотом за поставки оружия и припасов из СССР (причем после окончания Гражданской войны никто его никому не возвращал - момент, который не любят педалировать "типа-советские" историки), загрузив на корабли, увезщие слитки в Одессу. Так что для расплаты с теми же немцами и итальянцами генералиссимус вынужден был ввести режим строгой экономии, но всё равно ""часики тикали", и каждый день войны увеличивал "долги его тяжкие". В общем, 7 ноября 1936 года Варела отдал приказ о начале штурма Мадрида.

Всеобщее бегство чиновников и "общественников" из столицы парадоксальным образом пошло на пользу обороне - власть перешла в руки людей действия, воодушевленных идеологическим энтузиазмом. Какие-то анархисты из "Железной колонны" остановили правительство, драпающее в Валенсию, и приказали возвращаться в Мадрид - пришлось подчиниться (это были радикалы, не признававшие даже своих единомышленников, вошедших накануне в кабинет министров) и обмануть их, свильнув на дороге. Среди всех выделялись коммунисты из Пятого полка и советские военные советники, негласное руководство которыми (работая посредником между ними и правительством) осущетствлял некий Мигель Мартинес - журналист "Правды" (а также редактор "Огонька" и "За рубежом") и "личный представитель товарища Сталина" Михаил Кольцов (на самом же деле - Моисей Фридлянд). Помимо рисования ярких картин "революционного энтуАЗИзма" в своих статьях и "Испанском дневнике", товарищ Мартинес, не афишируя эту сторону своей деятельности (сие было настолько секретно, что зарубежные авторы ХХ века писали о Кольцове и Мартинесе как о разных людях), руководил арестами "пятой колонны" и "переводами" заключенных из Образцовой тюрьмы в "сельскую местность" (то же самое, что и "10 лет без права переписки" - расстрелы). Там, кстати, погиб Ледесма Рамос - все три "отца родных" испанского фашизма (Примо де Ривера, Редондо, Рамос) не пережили 1936 год. Собственно говоря, скорее всего именно поэтому Кольцова арестовали в Москве в 1938 году (расстрелян в 1940) - слишком много "грязных тайн проигранной войны" знал "журналист №1 Советского Союза"...

Впрочем, за военные дела отвечал главный военный советник - "генерал Гришин" (по другим источникам - Доницетти), он же Ян[ис] Берзин[ьш] (а на самом деле - Петерис Кюзис), тот самый, выпертый из советской военной разведки (за ударную работу - гуглите "Совещание резидентов"). В Мадриде блесТнуть тоже не удалось - как только прибыла в столицу 11-я интербригада, ее командир Клебер (Штерн) "сместил" Гришина, которого услали на Северный фронт, спасать басков. (Ну так руководить войсками - это не иностранных послов в 1918 году на бабки разводить.) Вообще, уровень невменяемости и практической бесполезности всех этих "идейных борцов" ярко иллюстрирует бред, который несла по радио "Пассионария" Ибаррури, призывавшая женщин кипятить масло, чтобы выливать его на головы "националистам, врывающимся в дома" (видимо, надо было сперва у них узнать точное время "врывания", либо же кипятить масло круглые сутки...).

Итак, сражение началось 8 ноября 1936 года. Главным препятствием на пути националистов была река Мансанарес, так что бои развернулись сперва за выход на ее берег (в предместьях Каса-де-Кампо, Карабанчель и пр.), а затем за мосты. Уже первые дни боев показали Вареле, что времена легких прогулок канули в Лету - республиканцы под командой Листера, Барсело и братьев Галан бились отчаянно. Каса-де-Кампо не удавалось захватить ни 9, ни даже 10 ноября. К тому же 9 ноября начали прибывать бойцы 11-й и 12-й интербригад, что дало Миахе и Рохо примерно 3000 стойких и мотивированных бойцов, отправляемых в самые мясорубки. В небе над столицей тоже начались жестокие "замесы", в которых итальянцы и немцы столкнулись "грудями о груди" с советскими "чатос" (И-15) и "москас" ("муха" - истребитель И-16), так что "всё стало сложно". Кульминация случилась 15 ноября - Асенсио Кабанильяс передал командованию фразу "завтра я перейду реку, с танками, или без!" и, буквально умывшись кровью (и танками - таки присланными 18 машинами), слово сдержал, уже ночью прорвавшись по Мосту французов в Университетский городок.

Этот участок фронта держала Колонна Дуррути - 1800 каталонских анархистов под командой своего вожака, знаменитого киллера-террориста Буэнавентуры Дуррути. По рапортам коммунистов и "соввоенспецов", "классовые попутчики" проявили трусость и ударились в панику, позволив врагу перейти через реку. Судя по тому, что во время боев за Университетский городок колонна потеряла 30% состава, "всё было несколько сложнее". В любом разе, Миаха и Клебер направили именно туда 11-ю интербригаду (12-я уже несколько дней дралась в Карабанчеле), а также советские танки. В последующие дни в Университетском городке шли жестокие бои - стороны подтягивали подкрепления (лично Миаха остановил бегство и отправил обратно в бой Каталонскую колонну, туда же отправилась снятая с фронта 12-я интербригала Пауля Лукача). 19 ноября 1936 года Дуррути получил смертельное ранение - сзади в голову, что до сих пор рождает версии о предательстве.

"Бойня в кампусе" продолжалась до 23 ноября - стороны тупо выдохлись, как боксеры к 50 раунду, и стали закапываться глубоко в землю. Франко, Мола, Саликет и Варела на совещании в городке Леганес приняли судьбоносное решение - отказаться от попыток взять столицу штурмом, ибо драться в таком режиме скоро станет вообще некому. К тому же на других направлениях традиционалисты даже не дошли до Мансанареса - "халява кончилась, сеньор". Посему "каудильиссимус" произнес перед португальскими журналистами фразу о том, что "скорее разрушит Мадрид до основания, чем оставит марксистам!", дав старт стратегии осады и массовым бомбежкам. Въезд в столицу на белых конях пришлось отложить на неопределенное время...

1. Хосе Антонио Агирре Лекубе
2. "Генерал Дуглас"
3. Пауль Арман-Тылтыньш
4. Моисей Фридлянд
5. Бравые защитники Мадрида

[Oksnia]

Красный петух против черного петуха - 18
Адская дорога на Ла-Корунью

Покуда в Университетском городке "красные" и "белые" бились друг о друга грудями, высекая искры мирового пожара, на других театрах операций народ тоже "сложа руки не сидел". Основные баталии, правда, разгорелись тогда, когда в кампусе всё уже закончилось - вести сразу несколько "генеральных баталий света и тьмы" одновременно у сторон не хватало ресурсов. 29 ноября 1936 года войсковая группа националистов под командой полковника Франсиско Гарсии-Эскамеса Иньесты (кавалерийская колонна подполковника Марселино Гавилана, Колонна Каса-де-Кампо подполковника Марселино Бартоломеу Гонсалеса-Лонгории, Колонна Венторро-дель-Кано подполковника Сиро Феликса Эрвихио Алонсо Алонсо и пять артиллерийских батарей, всего около 7000 человек) решила "спрямить выступ" к западу от кампуса, чтобы выровнять фронт и облегчить снабжение воюющих там сотоварищей, для чего атаковала Посуэло на Ла-Коруньской дороге (от этих двух географических ориентиров и происходят два названия битвы - у Посуэло и 1-я на Ла-Корунской дороге). Им противостояли 3200 бойцов 3-й смешанной бригады, которой командовал майор Хосе Мария Галан Родригес (впоследствии их подкрепили еще 2000 человек, в том числе интернациональный батальон). Сражение получилось упорным (3-я бригада понесла серьезные потери), но 3 декабря Гарсия-Эскамес прекратил атаки, так ничего и не добившись.

На севере правительство Баскской автономии приступило к созданию регулярной армии (раньше, кстати, чем правительство всей республики) - Eusko Gudarostea. Ее составили 46 батальонов по 660 человек, из которых 27 "наполняли" баскские националисты (эти части назывались квадрис), 8 - участники профсоюза ВСТ, оставшиеся 11 - левые республиканцы, коммунисты, молодежные организации и анархисты. Ко квадрис прикрепили специальный Корпус причетников - 100 капелланов, следивших за "облико морале католико" (уникальный случай для агрессивно-антиклерикальной Испанской республики). Боевым крещением армии стало наступление на Алаву, которое спланировали два штабных офицера - майоры Франсиско Сьютат де Мигель (по прозвищу Анхелито - Ангелочек) и инженер Альберто де Монтауд и Ногероль.

Для него сосредоточили 29 батальонов, 5 инженерных рот, 25 орудий и 8 бронемашин, всего 4300 человек - Армию Сантандера, которой командовал генерал Франсиско Льяно де ла Энкомьенда, тот самый, который 18 июля в Барселоне заявил, что "ежели придется ему выбирать между двумя экстремистскими движениями, то он выберет коммунизм, а не фашизм". Наступление началось 30 ноября 1936 года на город Вильяреаль - 2900 басков напали на 600 рекете с 5 пушками под командой полковника Рикардо Иглесиаса Наварро. Увы, бои, продолжавшиеся до 24 декабря, показали, что быстро регулярные армии не рождаются - "квадристы" оставались ополченцами-партизанами, плохо обученными и не готовыми к тяжелым "правильным" боям. К тому же руководство автономии страдало "синдромом розовых очков" - самые разные вещи были организованы халатно, особенно медицинская помощь в войсках, из-за чего многие раненые умерли, что сильно подорвало боевой дух. Вильяреаль устоял, наступление басков провалилось.

На другом конце Испании, в Андалусии, Армия Южного театра операций, которой командовал Кейпо де Льяно, начала 13 декабря 1936 года "Оливковое наступление" (Ofensiva de la Aceituna) с целью расширить территорию на восток. Первая неделя боев стала для националистов очень удачной - плохо организованные ополченцы сдавали рекетес и "африканцам" город за городом: Каньете-де-лас-Торрес, Валенсуэла, Бухалансе, Педро-Абад, Эль-Карпио, Вильяфранка-де-Кордова, АдамУс, Моренте, Монторо. Республиканцы попытались спасти положение, перебросив на фронт только что сформированную 14-ю (то есть, четвертую по времени формирования) интербригаду, но начали неудачно и глупо - "молниеносно" отправленная в бой всего одна 9-я рота бригады попала в засаду возле Вилья-дель-Рио и была полностью уничтожена. До кучи всего, противник захватил еще и Вилья-дель-Рио с Лоперой. Командование Республиканской армии Юга (с 18 декабря - генерал Фернандо Мартинес Монхе Рестой) поняло свою ошибку и дождалось сосредоточения всей 14-й интербригады под командованием "генерала Вальтера" (поляка Ка'роля Швьерчевски, много лет служившего затем в РККА под фамилией Сверчевский), а также переброшенной из-под Мадрида 3-й смешанной бригады Хосе Галана.

Этими частями решено было нанести контрудар у Лоперы. 27 декабря 1-я (английская) рота 14-й интербригады (Рота Ноль) атаковала Лоперу, однако неудачно - в числе прочих погиб журналист и автор биографий Ленина и Чингисхана Ральф Уинстон Фокс, коммунист и комиссар роты. На следующий день англичане повторили атаку - с тем же результатом, на сей раз погиб поэт-коммунист и внук Чарльза Дарвина Руперт Джон Корнфорд. Эти упорные атаки заставили руководителей "Оливковой кампании" перебросить под Лоперу с других участков подкрепления. 29 декабря в бой пошла уже вся 14-я интербригада, однако большие потери вскоре заставили прекратить атаку. Генерал-инспектор интербригад Андре Марти (французский коммунист-фанатик и агент Коминтерна, человек большой личной гнидости) сам приехал на фронт, "провел тщательное расследование" и обвинил в измене командира французского батальона "Марсельеза" Гастона Деласаля, которого и расстреляли. Однако же упорные атаки на Лоперу цели достигли - националисты выдохлись, и со взятием 31 декабря - 1 января Поркуны кампания завершилась, фронт стабилизировался.

А у Мадрида всё никак не мог поверить в то, что "мужик, у тебя всё было", генерал Варела - он собрал новые "полчища тьмы", чтобы опять попытаться прорваться к Ла-Корунской дороге и реке Мансанарес. На сей раз были сформированы три ударные колонны - кавалерийская полковника Монастерио (наступает из Брунете на Вильянуэво-де-ла-Каньяда), подполковника Баррона (из Вильявисьоса-де-Одона на Боадилью) и полковника Эдуардо Саэнса де Буруаги (из Вильявисьоса-де-Одона на Махадаонду). Помимо этого, с флангов их "страховали" дивизия "Авила", приданная из Северной армии, под командой полковника Рикардо Серрадора СантЕса и колонна полковника Сиро Алонсо (участника еще 1-й битвы на Ла-Корунской дороге). Всего около 10 000 человек.

Им противостояли 35-я смешанная бригада Барсело Ховера из 5000 бойцов, на помощь которой сразу после начала боев перебросили 11-ю интербригаду ("генерал Клебер" теперь командовал 1-м сектором обороны Мадрида, и в бригаде его заменил немец Ханс Кале) и 12-ю интербригаду ("генерал Лукач" в ходе боев будет ранен, и его сменит итальянец Ранульфо Паччарди), батальон "Эль Кампесино" под командой Валентина Гонсалеса (собственно, и носившего псевдоним Эль Кампесино), еще два отдельных батальона (из 4-й смешанной бригады и "ударный Уэльва" - около 5000 человек. 2-е сражение на Ла-Корунской дороге началось 14 декабря 1936 года и закончилось 23 декабря тем, что националисты смогли сперва взять Вильянуэво-де-ла-Каньяду, но на сем их успехи исчерпались - наступление остановилось и захлебнулось в крови.

Но ежели и было в Испании что-либо непобедимое - так это упрямство каудильиссимуса. 25 декабря 1935 года Варела был ранен, и на смену ему был назначен прилетевший-таки с Канарских островов генерал Оргас Йолди ("личный корифан" Франко), что дало "вождю" основание надеяться, будто "вот у него получится!". Четыре колонны - Саэнса Буруаги, Асенсио Кабанильяса, Баррона и полковника Хосе Ируретагойены Сольчаги, всего около 20 000 человек, две роты танков, тяжелая, легкая и ПТО-артиллерия - построились для 3-го сражения на Ла-Корунской дороге (чего тут думать - трясти надо!). Но на сей раз Миаха, Рохо и Клебер смогли собрать впечатляющие силы - армейский корпус из пяти дивизий, всего около 45 000 человек, правда, находившийся еще в стадии формирования. Так что первый удар приняла на себя 4-я дивизия генерала-коммуниста Модесто (Хуана Гильото Леона), состоявшая из четырех бригад - коммуниста Эль Кампесино, анархиста Сиприано Меры, 35-я смешанная Барсело и коммуниста Густаво Дюрана Мартинеса.

Сражение началось 3 января 1937 года. На следующий день колонна Баррона была остановлена у Лас-Росас интербатальонами "Эдгар Андре" и "Эрнст Тельман". Баррона у Посуэло "тормознул" батальон "Парижская коммуна" из 11-й интербригады. Однако Ируретагойена смог отбросить 11-ю интербригаду от Вильяфранка-дель-Кастильо, а Асенсио Кабанильяс занял Махадаонду. 5 января 31-я смешанная бригада контратаковала Посуэло вкупе с советскими Т-26, но добиться успеха не смогла. В ходе упорных боев 9 января националистам удалось дойти "до последних домов Мадрида" в Пуэрте-де-Йерро и даже захватить мост Сан-Фернандо. Однако мост республиканцы тотчас отбили, а 11 января переброшенная из-под Кордовы 14-я интербригада и 1-я смешанная бригада Энрике Листера при поддержке танков "генерала Пабло" (комбрига РККА Дмитрия Павлова) контратаковали в направлении Махадаонды и Лас-Росаса. Добиться особых успехов не удалось (прорвавшиеся войска два дня бродили в тумане), но наступление националистов окончательно выдохлось, и 15 января стороны начали окапываться. Если у кого-то еще оставались сомнения насчет того, что они "но пасаран!" ("не пройдут!" - лозунг, родившийся во время Битвы за Мадрид), то они окончательно рассеялись...

Зимой 1937 года, после окончания последнего сражения на Ла-Корунской дороге, на фронтах наступила небольшая пауза - стороны устали и истощили силы, которые требовалось пополнить. Так что внимание мировой прессы снова оказалось приковано к событиям внутри каждой из воюющих друг с другом Испаний. Правда, судебный процесс над Хосе Антонио Примо де Риверой в Аликанте был закрытым, и случился еще осенью 1936 года - его, естественно, приговорили к расстрелу и казнили 20 ноября в тюремном дворе. Единственное, чего он смог добиться перед смертью - упросить не казнить его брата Мигеля Примо де Риверу и Саэнса де Эредиа с его женой Маргаритой Лариос, которые томились в том же узилище (в марте 1939 года "брата-2" обменяют на сына генерала Миахи, и в послевоенной Испании он будет "светить фамилием", занимая почетные, но не руководящие посты в партии и правительстве). Смерть лидера Фаланги республиканские власти огласке отчего-то придать не захотели, и националисты долго считали, что тот еще жив, громко вопия за него на торжественных партийных перекличках "здеся!".

Зато появилась возможность высказаться "мастерам культуры". Тут произошли любопытные события - оказавшиеся на "красной" территории "известные испанцы" поспешили выступить с заявлениями в поддержку республики - историк, филолог и фольклорист Рамон Менендес Пидаль, философ, социолог и эссеист Хосе Ортега и Гассет, романист Рамон Перес де Айяла. Однако затем все они под разными предлогами из страны уехали и свои декларации "забрали взад", извергнув недобро уже на "оба ваших дома". А вот всемирно признанный "самым испанским испанцем", философ и писатель Мигель де Унамуно и Хуго, как ректор университета Саламанки остался на территории мятежников, и сначала поддержал традиционалистов. Но (правда, не зимой - сорри) 12 октября 1936 года состоялась знаменитая "дискуссия" в университете между Унамуно и "штатным пропагандоном каудильиссимуса" Мильяном Астраем. "Легионериссимус" на торжественной церемонии открытия какого-то очередного фестиваля устроил театральный цирк, произнеся (скорее проорав - его обычная манера) речь про то, как "прижим" расправиться с Каталонией и Страной Басков, этими "раковыми опухолями на здоровом теле нации. Фашизм, который принес Испании здоровье, будет знать, как уничтожить их, – он вырежет эти образования из здоровой плоти с решительностью хирурга, который отбрасывает ложное сострадание!". Толпа из задних рядов поддержала оратора любимым девизом Астрая: "Да здравствует смерть!" Затем "героический клоун" выкрикнул: "Испания!" И тут же ему откликнулась часть присутствующих. "Единая Испания!" – снова выкрикнул Астрай. "Великая!" – ответила аудитория. И на последний выкрик: "Испания!", его сторонники завыли: "Свободная!"

Те, кто не орал, обратили взоры в сторону Унамуно, сидевшего на своем почетном месте туча тучей - тот был баском по рождению и воспитанию. И он ответил: "...Все вы знаете меня и знаете, что я не могу хранить молчание. Порой молчать означает лгать. Ибо молчание можно понять как соучастие... И только что я услышал бессмысленный некрофильский вопль: "Да здравствует смерть!" И я, который провел всю жизнь, осмысливая парадоксы, рожденные из бессмысленного гнева или других эмоций, должен сказать вам, умной и опытной аудитории, что этот нелепый парадокс вызывает у меня отвращение. Генерал Мильян Астрай — калека. Давайте скажем об этом без обиняков. Он инвалид войны. Как Сервантес. К сожалению, сейчас в Испании слишком много калек... Калека, лишенный духовного величия Сервантеса, он испытывает зловещее облегчение, видя вокруг себя уродства и увечья. Здесь храм разума. И я его верховный жрец. Это вы оскорбляете его священные пределы. Вы можете победить, потому что у вас в достатке грубой силы. Но вы никогда не убедите. Потому что для этого надо уметь убеждать. Для этого понадобится то, чего вам не хватает в борьбе — разума и справедливости".

Именно тогда, в ответ на эту речь, Астрай (который на самом деле был однорукий и одноглазый - Унамуно ударил "на грани фола") пролаял свое коронное: "Смерть интеллигенции!" Унамуно сняли с поста ректора и поместили под домашний арест, но судить и казнить не решились, а его демарш вызвал неслабое "бурление жидкостей" в обществе. Философ умер "в глубокой печали" 31 декабря 1936 года, сказав незадолго перед смертью "я не знаю ничего омерзительнее того союза казарменного духа с церковным, который цементирует новую власть". Другой "великий испанец", оказавшийся на территории националистов, уже ничего сказать не смог - поэт и драматург Федерико Гарсия Лорка был расстрелян фалангистами в Гранаде еще 19 августа 1937 года. Так что "великие испанцы" на территории республики хотя бы оставались живы и могли эмигрировать. Впрочем, было много и искренне поддержавших "красное дело" - Антонио Мачадо Руис (величайший поэт Испании ХХ века, мало вникавший в политику), Рафаэль Альберти (так себе поэт, очень активно занимавшийся политикой), "художник картинами" Пабло Руис и Пикассо, "режиссер фильмами" Луис Бунюэль ПортолЕс активно сотрудничали с левым правительством (правда, Пикассо и Бунюэль предпочитали делать это за границей).

Впрочем, каудильиссимуса и его помощников поддержка интеллектуальной элиты особо не волновала - на их стороне была церковь, пустившаяся, наконец, во все тяжкие. Разводы и гражданские браки были немедленно запрещены, женские юбки подвергались строгим замерам, коммунисты, анархисты, республиканцы, профсоюзы и масоны (чего два раза вставать) многажды на дню предавались анафеме и объявлялись "детьми Вельзевула". Шабаш испанских клириков напугал даже папу Римского - летом 1936, принимая беженцев из "красной зоны", спасавшихся от "антицерковной кампании", Пий XI даже толкнул речь про "безбожных сатанистов", но теперь на официальный запрос предать анафеме всех басков скопом ответил решительным отказом, и даже осудил казни националистами священников-басков во время боевых действий на Северном фронте. Понтифик уже давно и на собственной шкуре, бодаясь с Муссолини (периодически впадавшим в истерики и кричавшим, что ликвидирует католическую церковь), понял, куда и к чему клонят все эти "дуче-фюреры", и высказывался о режиме Франко весьма негативно.

Еще один конфликт случился у Франко с карлистами - 8 декабря 1936 года они заявили, что откроют в Бургосе Королевскую военную академию для подготовки молодых офицеров. Казалось бы, дело архиважное в условиях войны - но каудильиссимус встал на хвост, ибо с ним не согласовали! 20 декабря он пригрозил выслать лидера карлистов графа Фаля Конде из страны, если они не бросят "подготовку военного переворота". Позднее Франко даже заявил в приватной беседе, что расстрелял бы Фаля Конде, если бы не боялся мятежа рекетес на фронте. Монархисты решили в бутылку не лезть и заявили о том, что полностью "трепеща подчиняются".

По другую сторону тоже кипели политические страсти - в Каталонии коммунисты все гуще и наваристее срались с анархистами, и обе стороны заклеивали стены плакатами, поносящими друг друга. Одновременно коммунисты изгоняли отовсюду, откуда могли, участников ПОУМ ("нам с троцкистами-предателями не по пути!") - в декабре 1836 года Андреу Нин ушел из Женералитата. А в высших эшелонах военного руководства республики начались интриги и "пузомеряние". Клебер после "победы" в 3-м сражении на Ла-Корунской дороге настаивал, что нади иТТитЬ в наступление интербригадами, но Миаха и Рохо категорически отказались - за спиной "товарища Штерна" стояли КПИ и Коминтерн, а штаб обороны Мадрида поддержали Ларго Кабальеро и анархисты. Победили последние - Клебер, прозванный иностранной прессой "Спасителем Мадрида", был смещен со всех постов и сослан в Валенсию (впрочем, летом 1937 года ему поручат формирование из интербригад и командование 45-й дивизией).

Зато кадровым офицерам наконец-то удалось сломить сопротивление правительства Ларго Кабальеро и анархистов по вопросу превращения народного ополчения в регулярную Народную армию - с большой помощью коммунистов и "советских советников", которые стояли на позициях "железной дисциплины ради победы а уже потом мы вас всех расстреляем, буржуазные отрыжки". Все милиционные части превращались в регулярные, особо раздражал анархистов переход от выдачи жалования "на общий котел", из которого "товарИщество" само распределяло, кому сколько, к индивидуальным выплатам. Вводились единые воинские звания, субординация и дисциплина, а бывшие партийные и профсоюзные "колонны" превращались в "смешанные" полки и дивизии. И как-то "само собой оказалося", что среди новых полковников и даже генералов больше коммунистов, чем анархистов.

Собственно, всё в жизни республиканской Испании скоро начало делиться по линии "Коминтерн и коммунисты - все остальные". Миаха и Рохо, как и большинство офицеров, симпатизировали "большевикам" в первую очередь за наведение дисциплины в армии; президент Асанья поддерживал КПИ, поскольку та объявила, что масштабные социальные реформы надо отложить до победы в войне, ибо перестраивать дом, который горит, нельзя; Ларго Кабальеро всё больше не любил "большевиков" из-за роста их влияния и популярности, откровенно завидуя Пассионарии Ибаррури, которая, окончательно съехав с тормозов и катушек, в речах была еще безумнее и отмороженнее его, и потому нравилась большему количеству "революционной гопоты"; анархисты чувствовали, что власть и влияние в обществе у них "отжимают", и были готовы взорваться...

Революционно настроенные матросы

Чтобы закончить уже разговор о событиях 1936 года и плавно перейти к году 1937-му, осталось лишь рассказать о том, что с июля по декабрь творилось на морях. Ибо существовало "две большие разницы" между успехом мятежа во многих частях сухопутной армии и практически полным его провалом на кораблях ВМФ. Изначально, конечно, флот был куда менее расположен к восстанию, ибо помимо офицеров, многие из которых сочувствовали контрреволюции, оказался наполнен матросами, рекрутировавшимися в основном из рабочих крупных городов-портов (Барселона, Валенсия, Аликанте и пр.), которые массово поддерживали республику, профсоюзы и левые партии. Однако же был и конкретный человек, уничтоживший своими решительными действиями все планы заговорщиков относительно флота - 35-летний офицер 3-го класса Вспомогательного корпуса телеграфистов Бенхамин Бальбоа Лопес, в ночь с 17 на 18 июля 1936 года дежуривший на радиостанции министерства ВМФ.

Рано утром 18 июля Бальбоа принял телеграмму из Марокко о восстании, которую ему предлагалось передать на все базы ВМФ командирам кораблей, чтобы они присоединились к мятежу. "Мальдито мариконес! (Помянутые недобрым словом гомосексуалисты!)" - вскричал офицер 3-го класса, проинформировал о случившемся помощника министра, лейтенанта Педро Прадо Мендисабаля, а затем связался с телеграфистами на всех базах (со многими из которых был знаком лично), чтобы они предупредили команды кораблей о том, что офицеры могут поднять мятеж. Так что на большинстве кораблей о мятеже раньше узнали матросы, нежели офицеры, и "соответствующим образом приготовились" - любые попытки командиров выйти на помощь повстанцам "безжалостно пресекались". Ну а главнокомандующий ВМФ вице-адмирал Франсиско Хавьер де Салас Гонсалес, которого подозревали в связях с заговорщиками, был превентивно арестован (его казнят 8 ноября 1936 года).

Уже 18 июля началась первая военно-морская операция - эскадра из четырех кораблей (эсминцы "Альмиранте ВальдЕс", "Санчес Баркаистеги", "Чуррука" и канонерка "Дато" были отправлены обстрелять Сеуту и установить блокаду Гибралтарского залива. Тут-то и вылезли из подполья офицеры-заговорщики - "Чуррука" и "Дато" от бомбардировки отказались и вошли в порт, а отстрелявшиеся "Альмиранте Вальдес" и "Санчес Баркаистеги" направились в Мелилью - командиры судов намеревались взять на борт мятежников и доставить их в Кадис. Однако постепенно шок от предательства офицеров прошел, и команды трех эсминцев арестовали офицеров и ушли - "Альмиранте Вальдес" и "Санчес Баркаистеги" в Картахену, а "Чуррука" (таки дошедший до Кадиса и выгрузивший там 500 "африканцев") в международный порт Танжер, откуда потом перебрался в республиканскую зону (команда "Дато" перешла на сторону повстанцев и осталась в Сеуте). Примерно та же история произошла на линкоре "Хайме I" и крейсерах "Либертад" и "Мигель Сервантес", на которых предупрежденные накануне Бальбоа команды отказались выполнять приказы идти в Кадис, арестовали офицеров и привели корабли в Танжер. Крейсер "Мендес Нуньес", стоявший в Фернандо-По (Экваториальная Гвинея) также вернулся в Испанию, несмотря на несколько попыток "контрреволюционно настроенных офицеров" захватить его и направить на Канарские острова.

Единственным уловом мятежников стали стоявшие в Ла-Корунье корабли, ибо этот город был оккупирован сухопутными повстанцами. Линкор "Эспанья" стоял в сухом доке на ремонте, как и крейсер "Альмиранте Сервера", а также эсминец "Веласко" - вот их в итоге, после сопротивления матросов, и захватили. Уйти удалось только кораблю береговой охраны "Сауэн", ибо он был на ходу. Итого баланс сил на море после первых дней мятежа был таков - республиканцы располагали линкором, тремя крейсерами, 16 эсминцами (в том числе и еще строящимися), 7 торпедными катерами, 12 подлодками, канонеркой, четырьмя кораблями береговой охраны и "почти всей морской авиацией", националистам же достались линкор и два крейсера в сухих доках (строящийся "Република", переименованный в "Наварру", в строй вошел только в 1938 году), пять торпедных катеров и три канонерки. Правда, на верфях Ла-Коруньи и Эль-Ферроля имелся бонус - практически уже построенные тяжелые крейсера "Канариас" (вступит в строй в сентябре 1936 года) и "Балеарес" (войдет в строй в декабре 1936 года), а тажке канонерки-миноносцы "Хупитер" (начало 1936) и "Вулкано" (конец 1937).

Так что 25 июля и 2 августа 1936 года Сеуту снова бомбили с моря, и республиканские корабли "худо-бедно" плавали по Гибралтарскому проливу, мешая перебрасывать войска из Африки морем. Впрочем, время плавательного железа на море подходило к концу - наступала эра летательного железа. Шесть старых тихоходных бипланов "Бреге-19" напали на республиканцев и так их испугали, что к прибытию 3 августа 1936 года шести первых итальянских бомбардировщиков "Савойя-Маркетти SM81" те уже были "морально подорваны" (всё-таки воевать на море без офицеров оказалось трудно - кто бы мог подумать). Так что мятежникам удалось даже провести в Альхесирас 5 августа 1936 года конвой "Виктория" ("Победа" - название как-то само собой появилось после операции...) - два транспорта и два буксира, которые прикрывали канонерка "Дато", корабль береговой охраны "Уад Керт", торпедный катер и уже 16 самолетов. Впрочем, 7 августа "Хайме I", "Либертад" и два эсминца устроили налет на Альхесирас, тяжко повредив (почти до самого конца войны) "Дато" и "Уад Керт", так что от перевозок по морю командующим Африканской армии пришлось таки отказаться, сосредоточившись на воздушных.

В свою очередь, командование ВМФ республики также было разочаровано результатами "блокады Гибралтара". К тому же у мятежников внезапно появилась сильная эскадра на севере, в Ла-Корунье, и это угрожало беззащитному побережью Астурии, Кантабрии и Страны Басков. Так что 21 сентября 1936 года эскадра из "Хайме I", "Мигеля Сервантеса", "Либертад" и 6 эсминцев была переброшена туда. Кантабрийская кампания после этого свелась к тому, что корабли националистов, ранее безнаказанно поливавшие прибрежные города снарядами, сховалисЯ по базам, и самым крупным их успехом стал побег подлодки С-5 на сторону традиционалистов 30 декабря 1936 года. Также правительство Эускади создало с большой помпой собственный ВМФ, состоявший из двух эсминцев, 7 "военных траулеров" (обычные траулеры, на которые поставили пару пушек), 27 тральщиков, 6 моторных лодок, четырех "вспомогательных кораблей" и двух яхт.

Ну а "всамделишнее же" морское сражение... ну, бой на море... случился всего один раз. 29 сентября 1936 года два республиканских эсминца "Альмиранте Феррандис" и "Гравина" столкнулись с тяжелым крейсером "Канариас" и легким крейсером "Альмиранте Сервера" недалеко от мыса Эспартель в Гибралтарском проливе. Редкостная удача для националистов - поймать республиканцев с таким явным превосходством в силах! Естественно, что "Альмиранте Феррандис", получивший от "Канариаса" шесть 203-мм "плюх", загорелся и затонул, так и не сделав ни одного выстрела (дальность тоже тупо не доставала) - погибло 130 матросов, еще примерно 24 были подобраны "Канариасом" (скольких из них потом расстреляли на берегу - ХЗ), а 31 - плывшим неподалеку французским торговым судном. Ну а "Альмиранте Сервера" выпустил по "Гравине" аж 300 снарядов... попал два раза и "заставил укрыться" во французской Касабланке.
1. Мигель де Унамуно
2. Эсминец "Альмиранте Вальдес"
3. Эсминец националистов "Веласко"

[ATol]

Beatles и сыновья

[ATol]

Про пиво не нашел здесь, так что любители пенного читаем!
Пиво производят, продают и пьют, во всех странах мира, кроме некоторых арабских, где в принципе запрещен алкоголь.
1. Пиво — третий по популярности напиток среди жителей планеты (на первом месте вода, на втором чай).
2. У пива есть официальное научное название zythology.Оно происходит от греческих слов «Zythos» (пиво) и «Logos» (исследование).
3. Пиво довольно древний напиток. Считается, что первое пиво появилось еще в неолите примерно 9,5 тыс. лет до н.э. На развалинах городов Древних Шумеров был найден камень с высеченным рецептом пива – ячмень перетирался с пшеницей (спельтой), добавлялось разнотравье, заливалось водой, настаивалось несколько дней, и получался напиток схожий по своему вкусу с пивом.
4. В древности люди знали о лечебных свойствах этого напитка. Например, шумеры полоскали рот пивом, чтобы избавиться от зубной боли, а в средние века врачи лечили пивом камни в почках.
5. Археолог из Пенсильванского университета Патрик Макговерна утверждает, что рабы, строившие пирамиды Гизы, получали по 4 литра пива в день вместе с едой. На самом деле это делалось потому, что пить пиво было намного безопаснее, чем пить воду из реки Нил.
6. Пиво – слабоалкогольный напиток, способный не только утолить жажду, но и насытить организм питательными веществами. В его составе содержатся витамины В1, В2, В6, фолиевая и пантотеновая кислоты, магний, калий, кальций и другие элементы.
7. Согласно некоторым исследованиям ученых, пиво может укрепить кости человека. Это происходит главным образом из-за высокого уровня кремния, который присутствует в этом алкогольном напитке. Также в пиве содержится минералы и кальций, которые тоже полезны для укрепления костей человека.
8. Исследователи из Университета Западного Онтарио обнаружили, что пиво содержит полифенолы, антиоксидант, который может помочь предотвратить болезни сердца.
9. Американские учёные доказали, что ежедневно выпитая бутылка пива снижает риск образования камней в почках на 40%. Большое количество употреблённой жидкости способствует работе почек, а хмель содержащейся в пиве предотвращает выделение из костей кальция, из которого образуются камни в почках.
10. В Средние века небольшие чешские поселки стремились получить статус города. Для этого нужно было осуществить три вещи: учредить таможню, вершить суд и построить пивоваренный завод.
11. «Змеиный Яд» (Snake Venom) – это самое крепкое пиво в мире. Оно содержит 67,5 процентов спирта. Производится это пиво компанией Brewmeister на домашней пивоварни в Шотландии. Стоимость бутылки 0,33 миллилитра более 100$.
По другим источникам самым крепким является Schorschbock 57. Это чемпион по крепости в мире пива — 57.5% алкоголя. Если сварить пиво крепче, то это уже будет нарушением знаменитого немецкого «Закона о чистоте пива», которому 500 лет.
Компания Schorschbräu выпустила всего 36 бутылок этого шедевра. Вкус у пива, если верить дегустаторам, дымный и пряный, с ноткой изюма.
12. Не многие верят в то, что в мире существует около 400 видов пива. Это один из самых противоречивых фактов о пиве. Одни люди говорят, что это число слишком преувеличено, другие же, наоборот, считают, что это слишком заниженное число.
13. Хорошая вода является одним из ключевых ингредиентов для приготовления пива, поэтому на протяжении всей истории, расположение пивоваренных заводов было продиктовано чистотой местной воды.
Существует пиво, сваренное из антарктической воды: Antarctic Nail Ale от Nail Brewing – Для приготовления напитка используется настоящая вода из Антарктики – одна из самых чистых и старых на планете, а само пиво – “звезда” торгов на ведущих аукционах мира (первая бутылка ушла с молотка в 2010 году)
14. 17 октября 1814 г. в лондонской пивоварне Meux and Company Brewery взорвались огромные цистерны с пивом, в результате чего свыше 323 000 галлонов (примерно 1500 кубометров) пива вылилось на улицу. Известная также как «Пивное наводнение», эта катастрофа привела к гибели восьми человек.
15. Стандартно классифицируют пиво по цвету, по крепости, по исходному сырью, по способу брожения (низовое и верховое).
16.Цветовая гамма пива может варьироваться от светло-желтого до черного оттенка. Крепость пиву придает этиловый спирт, который может содержаться в готовом продукте как в самых малых дозах (0,3% в безалкогольном пиве), так и в больших дозах (до 67,5%).
17.Традиционно для приготовления пива используется ячмень, однако для создания напитка подходят и другие злаковые культуры, например, пшеница, рис, кукуруза, рожь. Более того, чтобы получить такой слабоалкогольный напиток не обязательно использовать зерна или солод, можно брать за основу фрукты, овощи или даже травы.
18. Хотя происхождение пива можно проследить еще в древнем Вавилоне, но идея деления пива на сорта появилась совершенно недавно, лишь в 1935 году.
19. Больше всего в мире пива пьют чехи, второе и третье место у Австрии и Германии соответственно. В Чехии выпивают пива в среднем 150 литров в год на душу населения. Благодаря такой большой любви к пенному напитку, Чехия занимает 4-е место среди самых пьющих стран мира.
20. По официальным данным в Бельгии наибольшее число индивидуальных марок пива. А лидерами по качеству и количеству пива в Европе занимают Германия, Чехия и Англия.
21. В Древнем Вавилоне пивовара, который приготовил плохую партию пенного напитка, топили в чане с ним, или могли заставить пить пиво пока не помрёт. Связано это с тем, что часть каждой приготовленной партии пива преподносилась в жертву богам, и плохое пенное могло повлечь кару на весь народ Вавилона.
22. Существуют странные сорта пива. В Камбодже пользуется большой популярность «тарантул пиво» и это просто красивое название напитка. На самом деле местные пивовары для приготовления этого алкогольного напитка используют мертвых пауков тарантулов, а в Африке, пивовары предпочитают готовить пиво из бананов.
23. Не раз и не два пиво подвигло людей на творчество. Профессора Калифорнии и Лос-Анджелеса написали сразу две пивных симфонии. В первой были соединены звуки наливания пива в разную посуду, а во второй к этому музыкальному ряду добавились звуки открывающихся крышек, звенящих бутылок и шипение пивной пены. К сожалению, в обоих случаях критики порекомендовали авторам почаще пить пиво и поменьше творить.
24. Старейшей из ныне существующих марок пива является баварская Lowenbrau (Лёвенброй), которая появилась в 1383 году. Войны, эпидемии чумы, революции и технологический процесс не смогли заставить марку потеряться в веках.
25. Интересно, что пивоварение изначально было женской прерогативой, мужчины стали заняться им лишь в конце 18 века. И это неудивительно, ведь у древних шумеров была богиня пива – Нинкаси, а у египтян ее звали Менкет.
26. На Чемпионате мира по ношению жён в Финляндии главным призом является пиво — в объёме, равному весу жены победителя.
27. Существует Мюнхенский институт пива. В нем, кстати, установили, что 1 литр нефильтрованного (качественного, настоящего и т. п.) пива в 10 раз полезнее литра молока! Всё потому, что пиво содержит уникальные вещества, которых нет в других напитках.
28. Так как древние пивовары не умели фильтровать пиво, приходилось пить его через соломинку. Гламурная дама Месопотамии Пу-Аби пользовалась на пирах соломинкой из настоящего золота. Убедиться в любви этой леди к роскоши можно лично, посетив музей Пенсильванского Университета – именно там хранится сей ценный артефакт.
29. Самая дорогая бутылка пива из серийно производимых (13,6 литра) стоит 1000 долларов. Производит его в Бельгии компания Vielle Bon Secours, перед употреблением оно выстаивается 10 лет, обладает ярко выраженным цитрусовым вкусом, разливается по бутылкам объёмом 13,6 литра.
(В интернете можно найти другие данные про самое дорогое пиво,так что этот пункт не претендует на истину. )
30. От пива даже муравьи могут опьянеть. В 18-м веке натуралист Джон Лаббок провел необычный эксперимент на муравьях, налив около муравейника пиво. Мужчина заметил, что даже эти насекомые могут напиться. Также он отметил, что пьяные муравьи были оттащены их товарищами обратно в муравейник.
31. Житель Новой Зеландии пытался установить рекорд по количеству выпитого пива. На семьдесят седьмой кружке организм 33-летнего Джека Манакау не выдержал, и он погиб.
32. Ирландия отличилась созданием известной маркой темного пива «Гинесс». Он отличается от других сортов тем, что пузырьки, если правильно наливать в бокал это пиво, не поднимаются на поверхность. Они чудесным образом опускаются на дно, и этим пиво «Гинесс» уникально.
33.Существуют фобии, связанные с пивом, этот напиток настолько популярен, что стал причиной возникновения фобий. Ченосилликафобия, например, это страх перед пустым стаканом пива.
34. До 1970-х годов в бельгийских школах ученикам к обедам выдавали столовое пиво, содержание алкоголя в котором составляло всего 1,5%. Этот алкогольный напиток использовался для запивания блюд во время обеда или ужина. Затем, с развитием популярности газировки, пиво перестало быть востребованным и его убрали со школьного рациона.
35. Пиво не считалось алкогольным напитком в России до 2013 года.
36. В 2010 году в останках затонувшего корабля недалеко от Финляндии была обнаружена бутылка пива из 19века, которое было пригодно для питья! Оно обладало дымкой во вкусе, и кислым послевкусием.
37. Чтобы насладиться вкусом пива, нужно правильно выбрать бокал, для каждого вида и сорта требуется отдельный. Наихудшее решение – пить пиво из бутылки. Интересно, что среднестатистический посетитель бара выпивает прямую цилиндрическую кружку пива за 11 минут, а расширяющийся к верху бокал – за 7 минут (в обоих случаях объем 0,5 литра).
38. Раньше в английских пабах подавали пиво в керамических кружках, на ручках которых были свистки. Чтобы попросить добавки и не перекрикивать шумную толпу, посетителю достаточно было свиснуть в ручку.
39.Цвет пива определяется в единицах EBC. Farson’s Lacto Milk Stout, сваренное на Мальте, имеет показатель в 450! Для сравнения, среднестатистический сорт имеет всего 130 единиц, а Mackeson’s – 225.
40.Первое в мире пиво в баночках появилось не так давно, в 1935 году в США, в штате Нью-Джерси
41.Самым популярным в мире пивом является чешская марка Budweiser. Она занимает 20% рынка только в США. На 2 и 3 местах расположились Corona и Krombacher.
42. Fucking Hell — светлое немецкое пиво, названное в честь австрийской деревушки Фуккинг. Слово «hell» в переводе с немецкого означает «светлый». Несмотря на то что это название является весьма провокационным, поскольку воспринимается как ругательство в англоязычных странах, немецкому производителю пива в конечном счете удалось его зарегистрировать. Сегодня этот лагер продается на международном уровне.

[sparce]

Здорово, спасибо. Пиво любить нужно.

[Oksnia]

Красный петух против черного петуха - 19

Есть в Испании долина Харамы…

Зимнее затишье на фронтах было коротким - уже в феврале 1937 года националисты решили компенсировать провал штурма Мадрида наступлением на других фронтах. После падения Гранады другой крупный город на юге Испании, Малага, оказался в опасном "мешке". Именно тут решил нанести удар командующий Южной армией традиционалистов Кейпо де Льяно. Еще 17 января 1937 года традиционалистам удалось практически без боя захватить Марбелью и Аламу, создав плацдармы, с которых и планировалось развивать наступление. Среди республиканцев, защищавших Малагу, царил абсолютный бардак - имелся командующий Южной армией дивизионный генерал Фернандо Мартинес Монхе-Рестой, но также был назначен руководитель обороны района (с более широкими полномочиями) полковник Хосе Эдуардо Вильяльба Рубио, при котором "до кучи всего" состоял еще и некий советский военный специалист "полковник Кремен" (Kremen - судя по написанию, возможно попытка передать слово "Кремень", личность в источниках не идентифицированная). Сколько людей было в их подчинении - тоже "великое ХЗ", от "30-40 000" до 12 000 плохо обученных и вооруженных (Ларго Кабальеро в ответ на просьбу прислать оружие и боеприпасы ответил - "[нету у нас] ни винтовки, ни патрона для Малаги") "винегретов" из солдат и партийно-профсоюзных ополченцев, которых вообще не коснулось только начинавшееся на Центральном театре операций преобразование в регулярную армию.
Против них 3 февраля 1937 года в атаку пошли "ударные силы фашизма" - 10 000 милиции чернорубашечников (партийные военные отряды, аналог германских СС) на севере, изображавших "итальянских добровольцев" (так себе изображавших - даже форму свою армейскую не снимали) под командой полковника Марио Роатты (который "по совместительству" еще и руководил Военно-информационной службой - армейской разведкой Италии), с танками и броневиками. (Называлось всё сие Corpo Truppe Volontarie - Добровольческий корпус.) А также 15 000 националистов, разделенных на три группы: бригадного генерала Франсиско-де-Паула (это имя в честь популярного испанского святого) де Бурбона и Ла Торре (отпрыска боковой ветви королевской семьи - герцога Севильского) в Эстепоне; группа в Ронде; группа к востоку от Гранады. Имелись еще две резервные группы для развития успеха - полковника Антонио Муньеса Хименеса и полковника Базилио Леона Маэстре. С моря наступление поддерживали три крейсера - тяжелые "Балеарес" и "Канариас" и легкий "Альмиранте Сервера", на которых располагался и штаб лично руководившего операцией Кейпо де Льяно.
Герцог Севильский встретил упорное сопротивление, зато итальянцы на танках и броневиках быстро наступали на Малагу, гоня перед собой нестройные толпища ополченцев. Вильяльба не верил в то, что "пролетарии Малаги" будут сражаться до конца, к тому же испугался, что Добровольческий корпус отрежет дорогу вдоль моря - единственный путь к отступлению. 6 февраля был отдан приказ об эвакуации Малаги, и "красные" кинулись по дороге, которую обстреливали с моря корабли мятежников. Увы, республиканцы "классически струсили" - Кейпо де Льяно, освсем не желавший окружать город, чтобы тот потом "бился в конвульсиях отчаяния на баррикадах", предоставил врагу "шанс на смыться". Во второй половине дня 7 февраля 1937 года "добровольцы" Роатты (получившего в боях легкое ранение и весьма гордого оным) вошли в Малагу, испанцы герцога Севильского подтянулись туда же 8 февраля.
Кейпо де Льяно приказал преследовать республиканцев и рассчитывал на плечах бегущих толп ворваться в Альмерию - но 14 февраля в Альбуньолу прибыли с Центрального театра операций 6-я смешаная и часть 13-й интербригады, закаленные в мадридских боях, и Франко испугался, что они сильно вломят националистам, посему отдал стоп-приказ. А возможно, еще и завидовал такому крупному успеху Кейпо, которого не любил и считал соперником в борьбе за власть и авторитет - не случайно командующий Южной армией был очень зол на это решение каудильиссимуса. Так или иначе, но фронт тут стабилизировался до самого 1939 года. Зато корабли и авиация традиционалистов "не отказали себе в удовольствии" расстреливать бегущих по приморской дороге, среди которых было много гражданских беженцев - так называемая Резня на дороге Малага-Альмерия, погибло от 3000 до 4000 человек. В самой Малаге тоже устроили "тотальный террор" - долгое время цифру "левых" историков в 4000 убитых считали преувеличением, но в 2010 году на кладбище города произвели раскопки, и в не до конца еще исследованных массовых захоронениях 1937 года нашли останки 3600 человек.
Второе сражение в феврале 1937 года затеяли уже республиканцы - в рядах их военного руководства давно зрела мысль о первой с начала войны наступательной операции, которая "смоет позор поражений 1936 года" и "отомстит за Мадрид". Местом предполагаемого удара была выбрана долина реки Харама к северу от столицы. Для "сокрушительного удара" была собрана группировка из 10 бригад, сведенных в три дивизии - 17-й, 18-й, 19-й, 23-й, 24-й, 45-й и 28 смешанных и 11-й, 12-й и 15-й интербригад, 30 000 человек и 30 танков. Руководил ими командующий Центральным театром операций генерал Себастьян Посас Переа.
Наступление готовили долго, шумно и натужно, так что о нем в конце концов узнали националисты, стянувшие к Хараме ударную Мадридскую усиленную дивизию генерала Оргаса Йолди, в которую вошли бригады Рикардо де Рады и Пераля, Саэнса де Буруаги, Баррона, Асенсио Кабанильяса и Франсиско Гарсии-Эскамеса Иньесты - 19 000 солдат и 55 танков. В рядах мятежников сражалась особая 15-я бандера Иностранного легиона (она же Ирландская бригада) - 700 добровольцев-ирландцев из числа "синих рубашек" (вопреки уверенности советских историков, имеющих какие-то сказочные представления об Ирландии ХХ века, никакие не фашисты, ибо Эона О'Даффи уже давно вычистили из рядов, а обычная ультраконсервативная "боевка" бывших ветеранов ПМВ и Англо-ирландской войны). Кстати, в отличие от "красных", каудильиссимус Франко отчего-то сильно истерил по поводу волонтеров-иностранцев, не разрешая им "вступать в ряды" (к сожалению, врачи-специалисты никогда не обследовали этого типа на предмет психических заболеваний...), и из примерно 5000 ирландцев, изъявивших желание попасть на фронт в Испанию, участие в войне приняли только эти 700 человек.
В итоге Варела и Оргас Йолди решили, что лучшая оборона - нападение, и перешли в наступление сами 6 февраля 1937 года. Первые несколько дней эффект неожиданности и превосходства в танках и авиации позволяли националистам продвигаться вперед, отбрасывая республиканские части. Однако 12 февраля "красные" подтянули резервы и, с помощью около 40 советских истребителей, отвоевавших превосходство в воздухе, перешли в контрнаступление. "Генерал Пабло" (комбриг Павлов) спланировал несколько танковых атак на разных частях фронта, которые замедлили наступление Оргаса. Также в бой вступили интербригады. Продвижение Мадридской ударной дивизии ("набитой" подкреплениями уже до 40 000 человек) всё же продолжалось вплоть до 17 февраля, когда окончательно не выдохлось, после чего атаковали уже республиканцы, вплоть до 27 февраля 1937 года, но с минимальным успехом - высота Пингаррон несколько раз переходила из рук в руки, в итоге оставшись за "белыми". Посаса "погнали с позором" с командования Центральным театром операций, заменив на Миаху.
Результатом Харамского сражения, завершившегося, как и Мадридское, "взаимным истощением сторон", стали самые высокие потери за всю войну - националисты по разным оценкам лишились от 6000 до 7000 человек, республиканцы от 9000 до 10 000, причем 2500 человек потеряли интербригады. Особенно пострадали британцы и американцы - что привело к довольно курьезной истории "перетягивания песни". Участник сражения Алекс МакДейд, шотландец из Глазго и политкомиссар Британского батальона в 15-й интербригаде, сочинил слова, положенные на музыку в стиле кантри и ставшие популярной песней сперва в бригаде, а потом и вообще среди англоговорящих волонтеров - "Долина Харамы" ("Jarama Valley"). Песнь прославляла стойкость Британского батальона, который "тратит свое мужество и виды на старость", неся потери и терпя лишения, но "не забудет долину Харамы".
Этот шлягер еще долго пели ветераны батальона даже после войны - в 1939 году слова МакДейда (погибшего в 1937 году в сражении при Брунете) напечатали в ветеранском буклете. Видимо, популярность песни и прославление в ней британцев "защемила яйки" ветеранам из другого батальона той же 15-й интербригады - американского им. Линкольна (в нем было много бойцов-негров). Ну а что - мы тоже там дрались, отчего вся слава бриташкам!? Появился "альтернативный текст" с упоминанием Батальона Линкольна вместо Британского, который в 1940-е годы спели (и записали) два популярных кантри-сингера "левой ориентации" Вудро Вильсон (Вуди) Гатри и Пит[ер] Сигер, и который стал популярен - исполнители "Долины Харамы" на английском до сих пор поют в основном вариант Гатри-Сигера.
"Борьба с британским империализмом" вышла на новый виток, когда в ГДР "поп-комми-певец" Эрнст Буш спел уже по-немецки песню, стыдливо переназванную "Там в долине Рио-Харамы" - и в его тексте ничего не было про Британский батальон, зато упоминался Батальон Линкольна. Текст был сильно изменен в сравнении с обоими ранними вариантами в сторону "ура, мы герои, стопим танки старыми винтовками, фОшиЗДы взаду!" Окончательная лакировка случилась при "переводе" песни Буша на русский (некоей Татьяной Владимировой), где вообще от первоначальной идеи "преодоления страданий и бытовых неудобств" всё перешло к "торжеству бля коммунизма": "Там, где бурные воды Харамы / Мы докажем рабочую твердь / И подняв наше красное знамя / Победим и страданья и смерть!" Полный писец, короче ("рабочая твердь"...), зато британцы "взаде" (кстати, и Батальон Линкольна оттуда тоже исчез - нафиг нам и "американский империализм")...

Ай, ай, Гвадалахара!..

Обе стороны объявили о своей победе в Харамском сражении, но больше воодушевились республиканцы - в конце концов, было остановлено очередное наступление на Центральном театре операций, Мадрид опять устоял. Националисты же уныли от того, что белые кони для въезда в столицу так и не вышли из конюшен. К весне 1937 года в войне оставалась только одна непобитая и очень оптимистично настроенная сторона - итальянский Добровольческие корпус, который воодушевила легкая победа (практически прогулка) под Малагой. Синьоры фашисты рвались в бой. Потому возник очередной план - использовать их для наступления на Мадрид с нового направления, с северо-запада, севернее города Гвадалахара.
Добровольческий корпус под командой все того же Марио Роатты (произведенного за победу у Малаги в бригадные генералы) включал в себя четыре моторизованые дивизии (каждый батальон имел 70 автогрузовиков) - "Божья воля", "Черное пламя", "Черные стрелы" и "Литторио", а также 89 танков (в основном танкеток "Ансальдо") и 180 орудий, и насчитывал около 35 000 человек. В подкрепление к ним были выделены националисты, также освободившиеся на южном фронте - 15 000 человек, сведенные в дивизию "Сория" под командой генерала Москардо (героя Алькасара). С воздуха все эти полчища прикрывали 50 истребителей (в основном Фиат CR.32) и 12 разведчико
У республиканцев особых резервов не было - войска из-под Малаги бежали разгромленными и небоеспособными. Так что на первом этапе сражения, которое началось наступлением итальянцев 8 марта 1937 года (это такой апеннинский юмор, видимо), в секторе Гвадалахары оборонялась лишь 12-я дивизия во главе с подполковником Виктором Лакалье Семинарио - 10 000 солдат "с 5 900 винтовками, 85 пулемётами и 15 орудиями", а также "несколькими танками Т-26". Итальянцы пустили вперед танкетки, а за ними шли густые толпы пехоты, так что шансов удержать фронт у "красных" не было. Однако за них сразился "генерал весна" - сильный туман и дождь со снегом затруднили продвижение "добровольцев", и в первый день удалось пройти лишь 10-12 км. 9 марта погода разыгралась, и Роатта с Москардо смогли отбросить противника и пройти уже 15-18 км, выйдя на линию Альмадронес - Масегосо, а передовые части вечером достигли пригородов Бриуэги.
Однако оказалось, что блицкриг - он для германских, а не для романских армий. Всего за два дня боев и маршей войска устали, и командование Доброкорпуса решило сделать паузу. Которой сполна воспользовались республиканцы, подтянувшие резервы - 11-ю дивизию коммуниста Энрике Листера, в которую входила и 11-я интербригада, и 14-ю дивизию анархиста Сиприано Меры (с 12-й интербригадой). Вместе с 12-й дивизией они составили новый 4-й армейский корпус под командой подполковника Энрике Хуррадо Баррио (обиженный Лакалье сказался больным и оставил 12-ю дивизию, которую принял итальянский коммунист, "натурализованный" в Народной армии - майор Нино Нанетти). Так что когда наступление "белых" возобновилось утром 10 марта, оно столкнулось с уже усиленной обороной противника. Итальянцы еще смогли занять всю Бриуэгу и Миральрио, но в секторе обороны обоих интербригад продвинуться не удалось, так что к концу дня пришлось копать окопы. В Торихе случилась "малая гражданская война" - с "добровольцами" сразился итальянский Батальон им. Гарибальди из 12-й интербригады.
Однако по сути оборону держали пока только две интербригады и остатки 12-й дивизии - остальные части еще не подошли и не были развернуты. Так что 11 и 12 марта наступление итальянцев и националистов продолжалось. Но уже в полдень 12 марта Листер собрал кулак из подошедших частей и начал контрнаступление, поддержанное с воздуха примерно 120 самолетами, а на земле - танками Т-26. Из-за больших потерей от авианалетов итальянцы не смогли ввести в бой целую дивизию, а по итогам дня вообще отошли на несколько км. На сем, собственно, закончилось наступление "белых" (8-12 марта 1937 года), и начался новый этап сражения - контрнаступление республиканцев. Листер 13 марта атаковал всеми силами, а подтянувшаяся 14-я дивизия Меры начала наступление на Бриуэгу. Отчаянные бои с переменным успехом продолжались по всему фронту до 17 марта, пока "красные" не стянули в район боев 20 000 человек, 45 орудий и 60 танков.
Третий этап начался 18 марта, когда Листер и Мера пошли в атаки по всему фронту, который у итальянцев "посыпался". Роатта помчался в Саламанку - просить у каудильиссимуса, чтобы Оргас начал наступление на Харамском фронте (вообще-то, так и было задумано с начала операции, но традиционалисты союзников продинамили). Бриуэга была фактически окружена, и лишь вовремя отданный приказ об отступлении спас кинувшихся в сломяголовной драп итальянцев от "котла". Республиканцы продолжали наступать вплоть до 23 марта 1937 года, и остановить их удалось лишь на линии Вальдеаренас - Леданка - Гонтанарес. Фактически, конечно, фронт на начало операции "красными" восстановлен не был - км 15-20 националисты за три недели "кагбэ отвоевали".
Но по потерям результат сражения был ужасающ. Республиканцы недосчитались примерно 2000 убитых и 4000 раненых. Испанские националисты потеряли примерно 4000 убитых и раненых, итальянцы - 3000 убитых, 4000 раненых, 800 пропавших без вести, 800 пленных, 65 пушек, 13 мортир, 500 пулеметов, 10 танков и 67 грузовиков. Испанские националисты, ненавидевшие даже тех иностранцев, которые им помогали, злорадствовали, заявляя что "это лучшее, что случилось за всю войну". Муссолини был в ярости, республиканцы в эйфории. Сражение при Гвадалахаре начали тщательно изучать в генштабах Европы (даже в СССР вышла специальная книжка), сделав вывод, который станет судьбоносным для, например, армии Франции (да и для РККА в первый год войны) - "этот ваш блицкриг никакая не вундервафля". (Немцы, как "отцы теории блицкрига", надулись, аки мышь на крупу, и заявили, что "это у вас итальянцы просто неправильные".) В целом же битва стала самой масштабной и "результативной" с начала войны.
С юга на север (начало)

С попытками захватить Мадрид националистам пришлось "завязать узлом" - со всех сторон они были отбиты, положив кучу народа и матчасти. Оставалось пытать счастья на других фронтах. Воодушевленный захватом Малаги, Кейпо де Льяно задумал новое наступление - на сей раз он пожелал освободить томящийся в "ласт-стенде" гарнизон базилики Нуэстра-Сеньора-де-ла-Кабеса, в 32 км от города Андухар, где аж с 14 сентября 1936 года 165 гражданских гвардейцев и 50 вооруженных крестьян держали оборону от республиканцев. Диктатор Севильи задумал "свое собственное освобождение Алькасара с монашками и домино". 6 марта 1937 года три колонны традиционалистов начали наступление на Пособланко и Вильянуэва-де-Кордоба, чтобы оттуда развернуть атаку на Андухар и освободить "Брестскую церковь". Началось Сражение у Пособланко.
Первоначально националистам удалось продвинуться на 16 км. Им сопротивлялись республиканские силы обороны подсектора Пособланко - 73-я и 74-я смешанный бригады (75-я стояла в резерве в Андухаре) под командой майора Франсиско Бланко Педрасы. Однако постепенно командующий Армией Юга полковник Габриэль Моралес направляет в зону боев 20-ю и 25-ю смешанные бригады, которые фланговым контрударом останавливают наступление на Вильянуэву-де-Кордобу. "Накал борьбы" смещается в Пособланко, почти окруженный националистами и получивший уже приказ на эвакуацию. Но майор Хоакин Перес Салас организует упорное сопротивление до тех пор, пока ему на помощь генштаб в Валенсии не отправляет сформированную из "кусковых резервов" (курсанты школы полиции, два батальона пехоты и батарея артиллерии) Мобильную бригаду Пособланко, которая 9 марта 1937 года пробивается в город.
С 10 по 18 марта, несмотря на большие потери, Кейпо де Льяно продолжает атаковать Пособланко. Однако в виду отсутствия какого-либо прогресса он вынужден отдать приказ отойти на исходные позиции, что было выполнено 29 марта. Поймавшие кураж республиканцы перешли в контрнаступление и смогли даже отвоевать несколько кусков территории, которой националисты владели до начала наступления. Сражение завершилось 16 апреля 1937 года убедительной победой "красных" - второй за весну после Гвадалахары, что весьма подняло боевой дух Народной армии и "заставило приуныть силы мирового фашизма". Хуже всего было то, что, потеряв надежду на освобождение, 1 мая сдался "бессмертный гарнизон" базилики Нуэстра-Сеньора-де-ла-Кабеса, что стало очередным "имиджевым ударом" по репутации Кейпо де Льяно и всему "белому делу".
Не в силах вынести такое количество позора за непродолжительный отрезок времени, верховное командование Каудильиссии еще до окончания боев на юге разработало план "великого отмщения на Севере" - наступления армии генерала Молы, которое должно было раздавить весь Северный театр операций и "Баскскую республику в кольце врагов". Баски "что-то такое себе подозревали", потому и выкопали под руководством военного инженера Альберто де Монтауда Ногероля вокруг Бильбао систему укреплений, названную скромно и бесхитростно Железный пояс. Посему легкой прогулки не ожидалось, но "другой альтернативы не было", ибо националисты попробовали уже везде - и везде получили по зубам. Так что Северное наступление началось 31 марта 1937 года масштабной бомбежкой города Дуранго - погибло от 248 до 366 гражданских...
На Бильбао наступали четыре бригады рекете, дивизия "некарлистских" националистов и итальянская дивизия "Черные стрелы" ("освободившаяся" после сражения у Гвадалахары) - примерно 50 000 человек и 45 орудий, плюс 120 самолетов и поддержка с моря. Противостояли им около 40 000 басков и республиканцев с 20 орудиями, 25 самолетами и 12 танками. Причем правительство в Валенсии заранее махнуло рукой на Север - и социалисты, и коммунисты, на самом деле, не поддерживали идею баскского национализма, и потому взяли курс на "хотели независимость - нате, кушайте". Но баски - народ упрямый, и на взятие небольшого городка Очандьяно ушло пять дней, на протяжении которых рабочие продолжали рыть Железный пояс. Националисты вынуждены были 4 апреля приостановить наступление, и в Бильбао прибыли еще 115 орудий и комбриг Владимир Горев в качестве главного военного советника.
20 марта наступление возобновилось, но всё повторилось - городишко Эльгета сопротивлялся четыре дня. Затем случилось то, что попало во все книжки по искусствоведению ХХ века - 26 апреля немецкие и итальянские самолеты налетели на городок Герника и убили страшное число человек - от 120 до 300 гражданских (однако в больницах Бильбао в ближайшие дни умерло еще 600 раненых при бомбежке). Мотивировалось сие бесхитростно - типа, "через город отступали красные". Но поскольку ни одного бойца не пострадало, баски заподозрили, что это было наглым плевком в их национальную душу - в городке с 1512 года находилось Дерево Герники, под которым собирались народные собрания, где правители провинции Бискайя приносили клятвы соблюдать древние вольности басков.
Эта версия получила подтверждение, когда 28 апреля 1937 года в город вошли националисты - они тут же кинулись пилить Дерево, и только злобный гнев рекетес (они тоже были басками), набежавших на них из тылов и начавших палить с табельного оружия, спас национальное растение. Хуже всего, что бомбежку учинили "поганые иностранцы" - немцы и итальянцы. Сие было пропечатано в "Таймс" с указаниями - смотрите, джермейны вторгаются в чужие страны и творят там геноцидЪ! Был большой скандалЬ, в итоге которого писатель картинами Пабло Пикассо создал свою знаменитую шедеврину, насчет которой до сих пор не утихают споры в рядах россиянских быдлоэкспертов Онторнетов "а разве это искусство?"...
В мае 1937 года снова разыгралась плохая погода, остановившее наступление Северной армии Молы, но не помешавшая республиканцам перебросить на север 50 истребителей, а правительству Баскской автономии - набрать новых рекрутов взамен убитых в апрельских боях. Прилетел и майор-коммунист Нино Нанетти, герой сражения за Гвадалахару. К тому же 3 июня 1937 года случилось великое несчастье традиционалистов - разбился самолет генерала Молы, и Эмилио Мола был внутри, когда это произошло. Самый способный руководитель "белых" погиб (пошли упорные слухи, что это подстроил каудильиссимус - из зависти и ревности), и назначенный на его место генерал Фидель Давила Аррондо Хиль и Ариха, был "вариантом за неимением лучшего".
11 июня начался штурм Железного пояса, и увы - хваленая (в основном республиканской пропагандой) линия обороны сопротивлялась меньше, чем городишко в горах - всего два дня. 13 июня войска покинули укрепления и ушли в Бильбао. Впрочем, постарались не только немецкие бомбардировщики и крупповские пушки - 12 июня на сторону националистов перебежал инженер Алехандро Гойкоэчеа Омар, прихвативший с собой планы всех укреплений. Правительство басков "по доброй республиканской традиции" покинуло город, который еще сопротивлялся - до 18 июня, когда Оборона Бильбао завершилась оккупацией города силами Северной армии генерала Давилы...

1. Хосе Вильяльба Рубио
2. Артиллерия националистов на Гвадалахарском фронте
3. Остаток старого Дерева Герники (новое посадили неподалеку в 2005 году)

[Oksnia]

Красный петух против черного петуха - 20

С юга на север (окончание)

После падения Бильбао следующей целью националистов на севере стал Сантандер. Еще в ходе боев в Бискайе республиканцы сняли Франсиско Льяно де ла Энкомьенду с поста командующего Северной армией и заменили его на бригадного генерала Мариано Гамира Улибарри. В его распоряжении для защиты Сантандера имелись четыре армейских корпуса - XIV (из остатков бывшей Баскской армии, под командой присланого с Центрального театра операций подполковника Франсиско Галана), XV (из войск, набранных в провинции Кантабрия, под командой подполковника Хосе Гарсии Ваяса), XVI (набранный в Астурии, под командой подполковника Хосе Гальего Арагуэса) и XVII (тоже астурийский, под командой подполковника Хавьера Линареса Арансабе). Всего около 80 000 человек, 150 пушек и 44 самолета. Противостояла им всё та же Северная армия националистов под командой генерала Давилы - шесть бригад наваррских рекетес, две бригады из Кастилии, три дивизии и одна бригада итальянского Добровольческого корпуса (Марио Роатту после "позорища Гвадалахарского" с командования сняли, заменив на генерала Э'тторе Ба'стико), плюс 126 пушек и 220 самолетов (большей частью немецких и итальянских).
Наступление националистов началось 14 августа 1937 года. В рядах республиканцев царил сепаратизм - баски отказывались воевать на "неродной земле" и требовали вывезти их через Францию на Арагонский театр операций, астурийцы тоже не горели энтузиазмом защищать Кантабрию. Тотальное превосходство "белых" в воздухе добавляет деморализации. Примерно 6000 республиканцев попадают в "котел" под Рейносой, еще 22 батальона окружены и сдаются у Сан-Мигель-де-Агуайо. Республиканское командование выбирает из двух альтернатив - уводить все войска в Астурию, или же отступать в Сантандер и устраивать там ласт-стэнд. Поверив обещаниям правительства организовать на Арагонском театре операций наступление для отвлечения сил националистов, выбирают второй вариант. Недовольное правительство басков (уже фактически в изгнании) не желает защищать "испанско-оккупантские" земли и ведет тайные сепаратные переговоры о капитуляции с итальянцами в Риме при посредничестве Ватикана.
24 августа Гамир Улибарри отказывается от проекта "Сантандерской крепости" и отдает приказ об отходе в Астурию. Поскольку в тот же день националисты захватывают перевал Барреда, последний "нормальный" коридор в Астурию, начинается драп в разные стороны с криками "спасайся, кто может!" - командир 54-й дивизии майор Элой Фернандес Навамуэль бежит во Францию на самолете. В этот же день баскское правительство заключает Пакт Сантонья с итальянцами - Баскская армия сдается итальянцам в обмен на гарантии сохранения жизни военным и гражданским чиновникам. Правда, в итоге националисты, закатив истерику, добились помещения всех гудари (баск. "воины") в тюрьму Эль-Дуэсо в той же Сантонье. Но сдача итальянцам спасла большинство из них от смерти - к ноябрю 1937 года из примерно 11 500 человек 5400 отправили в принудительные "рабочие батальоны", 5600 оставили в тюрьме и только 510 казнили. Эти события не получили широкой огласки - баскам было "как-то стыдно" трепать за капитуляцию, республиканцы не хотели признавать "факт предательства", а националистам было обидно, что кто-то договаривался за их спиной с иностранцами - не хотели "создавать прецедент".
25 августа президент Баскской автономии Агирре эвакуируется самолетом из Сантандера в Биарриц (он решил не искушать судьбу, сдаваясь итальянцам), а Гамир Улибарри и Владимир Горев со штабом армии удрали на подлодке в Хихон. 26 августа 1937 года националисты вошли в Сантандер и арестовали сразу 17 000 человек (из тех, кто не сумел попасть на корабли, ушедшие во Францию и в Хихон), многих из которых практически сразу же и расстреляли. 31 августа остатки республиканских войск окончательно уходят в Астурию, а последний кантабрийский город (Тревисо) националисты оккупируют 17 сентября. Сражение за Сантандер полностью проиграно. В руках "красных" остается только Астурия, но именно тут сильнее всего пролетариат, "революционные традиции" и настрой населения, собравшегося "биться до последней капли технического масла". 25 августа 1937 года создается Суверенный совет Астурии и Леона, который возглавляет ветеран восстания 1934 года Белармино ТомАс.
Однако же в распоряжении полковника Адольфо Прадо Вакеро, сменившего отправленного в отставку Гамира Улибарри, был всего лишь XVII армейский корпус (35 000 человек и 150 орудий) и остатки XIV корпуса, не согласившиеся с Пактом Сантонья (примерно 8000-10 000 человек и 30 орудий), на которых перли всё та же Северная армия Давилы и Добровольческий корпус Бастико. 5 сентября начинается Сражение при Эль-Мазуко, в котором Галан с остатками басков сражается против примерно 33 000 рекете из Наваррских бригад под командой полковника Хосе Сольчаги Сала. Гора Сьерра-дель-Куэра переходила из рук в руки до 20 сентября 1937 года, и битва стала одной из самых кровавых в войне, однако мяса в итоге больше оказалось у националистов. Тем не менее, республиканцы оступали медленно и с боями - в отличие от Сантандерской операции, дисциплину в войсках держали железную, Прадо Вакеро наподписывал приказов на казни трех комбригов, 6 комбатов и 12 других офицеров за "трусость и нарушение приказа".
Решающим фактором, помимо тупого превосходства националистов в численности, стало полное их господство в воздухе и на море. Немцы из "Кондора" опробовали "новую тактическую игрушку" - ковровые бомбардировки. 20 октября 1937 года стало окончательно ясно, что падение Хихона - вопрос нескольких часов, у республиканцев заканчивались боеприпасы, а дисциплину уже нельзя было держать никакими расстрелами. Галан, Томас и некоторые другие командиры и политики сбежали на самолетах, Прада Вакеро - на английском корабле. Повезло, однако, далеко не всем - 22 республиканских батальона сдались в Хихоне, а 21 октября капитулировали последние бастионы. На чем, собственно, и завершилось Северное наступление националистов, растянувшееся на долгих полгода, но окончательно ликвидировавшее Баскскую автономию и северный фронт. Республика потерпела одно из судьбоносных поражений, определивших дальнейшую судьбу всей войны...

Веселые майские праздники

Я серьезно забежал вперед, описывая "единым куском" слив Северного фронта республиканцев. Теперь нам придется вернуться назад, в весну 1937 года, и посмотреть на то, что творилось в руководстве республики. А там началась стадия "крысы выясняют, кого пора выкинуть с корабля". В апреле состоялось весьма примечательное совместное заседание руководства испанской компартии с представителями Коминтерна. От последней организации присутствовали Андре Марти (политкомиссар сразу всех интербригад и берия "око коминтерново"), Пальмиро Тольятти (представитель руководства Коминтерна), Викторио Кодовилья (аргентинский коммунист, отвечавший за "связь" КПИ с Коминтерном), полпред СССР в Испании Лев Гайкис, советник от НКВД Педро Родригес Санчес (на самом деле - венгерский коммунист Эрнё Герё), главный советник от НКВД Александр Орлов (на самом деле - Лейба Фельдбин) и главный представитель Коминтерна в Испании Иван Степанов (на самом деле - болгарский коммунист СтоЯн ИвАнов).
Такое внушительное лобби должно было заставить "местных товарищей" принять главный тезис - необходимо отправить в отставку Ларго Кабальеро как "не справляющегося". Разразился скандал - генсек КПИ Диас и главный пропагандист партии, он же действующий министр образования и культуры Хесус Эрнандес ТомАс были резко против. Дошло до облаивания и взаимных обвинений, но на голосовании Диас и Эрнандес остались в меньшинстве (Пассионария Ибаррури, как почти всегда бывает с публичными истериками, при необходимость сделать выбор между соратниками и начальством "из Москвы" поджала хвост), и было принято коллегиальное решение "валить" Кабальеро и заменять его на Негрина - как достаточно нейтральную (не слишком близкую к КПИ, чтобы не вызвать возмущение общественности) фигуру.
Пока в Валенсии коммунисты боролись с правительством под ковром, в Барселоне противостояние вырвалось на поверхность. Нарастал раскол между анархистами и ПОУМ с одной стороны, и Эскеррой и ОСПК (каталонские коммунисты + мелкие попутчики). Первым поводом для срача стало решение правой руки Кампаниса (занимавшего пост советника президента Женералитата, фактически - премьер-министра), Жосепа Таррадельяса и Жоана создать объединенную полицию, ликвидировав отдельные патрули от разных партий - это сильно не понравилось анархистам, ибо в "новой полиции" запрещалась партийная агитация, символика и пр. В ответ представители СНТ и ФАИ ушли из Женералитата. Это вызвало правительственный кризис, для преодоления которого 16 апреля Компанис "волюнтаристски" сформировал новый Женералитат всего из пяти участников - себя и по одному от Эскерры, ОСПК, СНТ и Партии виноделов. Однако в полицейские патрули анархистов пришлось вернуть.
Следующий скандал разразился 25 апреля 1937 года, когда по личному распоряжению министра Негрина карабинеры (пограничная стража) захватили таможенный пост в городке ПучсердА, который контролировали анархисты - там-де было гнездо тайных контрабандистов, шнырявших через границу по поддельным документам. Самозванный мэр Пучсерды Антонио Мартин Эскудеро и несколько его соратников были убиты. Одновременно с этим подразделения Гражданской и Штурмовой гвардии были посланы в Фигерас, чтобы также взять под контроль границу, выгнав "патрулянтов" НКТ. В Барселоне от этого "градус кипения" накалился до предела, так что руководители СНТ и НКТ решили на Первомай массовых демонстраций не устраивать, чтобы не спровоцировать драки и пальбу.
Но уже на следующий день случился "телефонный скандал". С самого начала войны Телефонику, узел связи в Барселоне, контролировали анархисты из НКТ (по соглашению с Женералитатом о приватизации частных компаний), и соперники давно обвиняли их в том, что они прослушивают секретные правительственные разговоры. 2 мая министр Индалесио Прието позвонил из Валенсии в Женералитат, но анархист-телефонист ему ответил, что "нету такого правительства в Барселоне, есть только [анархистский] Комитет обороны". В тот же день президент Мануэль Асанья позвонил Компанису, но посреди разговора их разъединили, и чей-то голос в трубке заявил, что есть более важные разговоры по телефону, чем болтовня двух "перзидентов". Поскольку в тот же день анархисты устроили уличную перестрелку со сторонниками сепаратистской партии Эстат КаталА, правительства в Валенсии и Барселоне решили, что "чашка терпения лопнула" - в Телефонику послали 200 полицейских.
Находившиеся в здании анархисты забаррикадировались и начали стрелять. Полиция запросила подкрепление, с которым пришел и начальник одного из участков Дионис Эролес и Батлле, анархист, уговоривший товарищей по партии сдать оружие. Однако на Пласа де Каталунья уже собралась большая вооруженная толпа сторонников НКТ, ПОУМ, ФИХЛ (Federación Ibérica de Juventudes Libertarias - Федерация освобожденной молодежи Испании, "молодежка" ФАИ), и при известии о захвате полицией Телефоники они разбежались по всему городу и кинулись строить баррикады. Начались Майские дни - восстание левых радикалов в Барселоне. К слову, в Телефонике анархисты снова откуда-то получили сданное ранее оружие и опять заперлись на втором этаже, заняв оборону. Вооружались пулеметами на крышах и балконах и все общественные здания, контролируемые анархистами, ПОУМ и их союзниками...
К вечеру 3 мая Барселона разделилась - к востоку от района Рамблас город контролировали ОСПК и Женералитат, к западу - анархисты и ПОУМ, рабочие пригороды оставались верны НКТ и анархизму. Никто не хотел доводить до открытого противостояния - лидеры ФАИ отказались от предложения ПОУМ "объединиться против сталинизма и правительства", а в Телефонике было объявлено перемирие, чтобы обе стороны могли пользоваться связью. Перестрелки и нападения на казармы Гражданской и Штурмовой гвардии "вспыхивали эпизодически". 4 мая "ползучее противостояние" продолжалось - лидеры анархистов Гарсия Оливер и Фредерика Монсень и Манье по радио призвали соратников сложить оружие и "продолжать работать". Министры-анархисты примчались из Валенсии совершенно ошарашенные - новость о восстании застала их врасплох.
Куда радикальнее встретили новости на фронтах. На Арагонском театре операций 26-я дивизия, бывшая Колонна Дуррути, собралась в марш на Барселону, но передумала после радиообращения Гарсии Оливера. Однако 28-я дивизия, бывшая Колонна Аскасо (в честь Франсиско Аскасо Абадии, убитого при подавлении путча в Барселоне 20 июля 1936 года), и 29-я дивизия ПОУМ речами не вдохновились и продолжали собираться в марш, пока командующий ВВС республики на Арагонском театре операций Альфонсо Рейес не поклялся, что разбомбит их по пути на фиг. В Барселоне же разнообразные переговоры заходят в тупик, ополченцы ПОУМ начинают стрельбу, в перестрелке с полицией убит анархист Доминго Аскасо Абадия - брат того самого Франсиско.
5 мая удалось достичь некоторого компромисса - Компанис и Таррадельяс согласились распустить Женералитат и сформировать новый, с анархистами и без одного из наиболее ненавистных им участников. Но некоторые "черные", назвавшие себя "Группа друзей Дуррути", уже распространила призыв к восстанию, заявив о создании Революционного совета и вхождении в него и ПОУМ. Два итальянских анархиста-радикала, профессор Камилло Бернери и Франческо Барбьери, арестованы патрулем полиции и ОСПК и казнены. Коммунист Антони Сесе и Артасо, вошедший в новый состав Женералитата, убит "неизвестными в масках", обстрелявшими его машину. Когда в порт заходят два английских эсминца (привлеченные слухами о мятеже, они решили помочь эвакуировать дипломатов и иностранных подданных), ополченцы ПОУМ в панике кричат, что сейчас начнется бомбардировка. В Таррагоне, Тортосе и Вике уже идут бои, и убито более 30 анархистов.
Буза прекратилась, когда в порт ночью с 6 на 7 мая прибыл линкор "Хайме I" и два эсминца, привезшие из Валенсии 5000 гражданских гвардейцев - Ларго Кабальеро (на самом деле Индалесио Прието, который "победил" желание своего партбосса не вмешиваться в события) таки откликнулся на призыв о помощи со стороны Компаниса. Поскольку руководство НКТ и ФАИ официально в мятеже не участвовало и всячески призывало его прекратить, решено было сделать вид, что "а что такова?" Правда, около 400 человек за три дня были убиты и еще 1000 ранены, но "единство трудящихся" было восстановлено. Анархистов тупо побоялись трогать, потому что их было много, даже на фронте, и репрессии против них привели бы к расколу и гибели республики.
Крайними решили сделать ПОУМ - их меньше, и они радикальные леваки, о них никто особо плакать не будет. Не сразу, а спустя время, в разгар лета, начался разгром (которым руководили "советники по безопасности" из СССР и лично "товарищ Орлов") - лидеров партии Жульяна ГоркИна (на самом деле - Жульяна Гомеса Санчеса, псевдоним "тупо взят" в честь "пролетарского писателя буков Максима"), Андреу Нина и пр. арестовали (безо всякого суда) и закатали по узилищам, войска ПОУМ распустили, организацию запретили. Нина убили тем же летом 1937 года (запытали до смерти), остальных судили в 1938 году, обвинив... в пособничестве Франко и мировому фашизму (методички НКВД про "немецких и японских шпионов" никто особо не собирался переписывать). ГоркИну удалось сбежать в 1939 году, в суматохи сдачи Барселоны, но не всем так повезло. Собственно, вот так и закончились "веселые Майские дни" в Барселоне.
1. Хосе Сольчага Сала
2. Александр Орлов, ака Лейба Фельдбин
3. Каска ополченца ПОУМ
4. Женское лицо каталонского анархизма - Фредерика Монсень
5. "Майские дни", баррикада на улице Барселоны

[ATol]

«Я - БОГ". В США МУЖЧИНА СУДИЛСЯ ЗА ПРАВО ИМЕТЬ НОМЕРНЫЕ ЗНАКИ С НЕОБЫЧНОЙ НАДПИСЬЮ

Американец выиграл дело.

Американец судился четыре года за право иметь автомобильные номера с надписью "Я – бог". Человек дело выиграл, пишут СМИ



Инцидент произошел в штате Кентукки. Сюда из соседнего Огайо переехал 80-летний атеист Бен Харт.

Мужчина попытался зарегистрировать свою автомобильную табличку "Я - бог", с которой до того ездил 12 лет. Впрочем транспортное управление Кентукки отказалось, назвав надпись "пошлым и оскорбительным".

Мужчина не оставил вопрос и обратился в суд, заявив, что никто не может доказать, что он - не бог.

После длительного процесса судья решил: чиновники нарушили право атеиста на свободу слова. Поэтому табличку необходимо немедленно зарегистрировать.

Кроме того, штат должен уплатить 150 тысяч долларов за работу адвокатов пенсионера. ^-^

[sparce]

А что, попробуй докажи обратное. :-)

[Oksnia]

Как колумбийская армия отправила своим пленным солдатам зашифрованное сообщение через поп-песню

Когда операцию рассекретили, её соавтор получил «Золотого льва» на фестивале в Каннах

Полковник Эспехо
В середине 2010 года полковник Хосе Эспехо собирался выходить на пенсию после 22 лет военной службы. Но кое-что его никак не отпускало: он не мог уйти, оставив колумбийских солдат в плену у вооружённых партизанских отрядов ФАРК. Эспехо не хотел оставлять своих людей в руках врага. Поэтому, чтобы спокойно уйти в отставку, ему был нужен план. План полковник придумал. За помощью полковник обратился к рекламщику Хуану Карлосу Ортису.

Хуан Карлос Ортис
Ортис — легендарная фигура в колумбийской индустрии рекламы и PR. В 2000 году он стал первым колумбийцем, получившим каннского «Золотого льва» за свой антинаркотический рекламный ролик.
Успех ролика вызвал не только признание в мире рекламщиков, но и угрозы со стороны ФАРК на родине — организации, которая во многом финансировалась именно за счёт доходов от производства и контрабанды кокаина. Рекламная кампания не понравилась боссам ФАРК, и в адрес Ортиса посыпались прямые угрозы.
Обеспокоенный письмами и телефонными звонками, Ортис купил для своей семьи бронированную машину и даже помог полиции в спецоперации по поимке его шантажистов. Но угрозы не прекратились. Тогда, опасаясь за безопасность своего очень ценного сотрудника, рекламное агентство Leo Burnett перевело Ортиса в свой нью-йоркский офис. Вместе с ним в США переехала и его семья.

По телефону полковник Эспехо объяснил, что ему срочно нужно предупредить пленных колумбийских солдат, что помощь уже в пути — по всей стране полным ходом шли масштабные рейды и спецоперации по устранению партизан и освобождению солдат. Но ФАРК может казнить заложников, как только узнает, что военные близко. Эспехо должен был каким-то образом сообщить пленникам, чтобы они были готовы к побегу и не боялись бежать в лес.
Но как добраться до солдат, находящихся под круглосуточной вооружённой охраной в деревенской глуши или глубоко в джунглях?

К тому же послание должно быть понятным для заложников и невидимым для похитителей и должно давать пленным надежду и мотивацию на побег.
В 2008 году Хуан Карлос Ортис уже работал с колумбийским правительством, помогая убедить беременных женщин-партизан покинуть ряды повстанцев: тогда армия за четыре месяца сбросила в джунгли семь миллионов детских пустышек с сообщением, призывающим мятежников вернуться к мирной жизни.
Ещё были футбольные мячи, на которых писали пропагандистские сообщения и пускали вниз по реке к лагерям повстанцев: правительство всеми силами пыталось напомнить партизанам о доме, мире и том, чего им так не хватает, чтобы уже наконец остановить эту 50-летнюю гражданскую войну.

ФАРК
The Revolutionary Armed Forces of Colombia (FARC) появилась в Колумбии в 1960-х годах. Это была группа крестьян-коммунистов, выступавших против правительства и требовавших трудовых реформ. Всё это происходило на фоне только что завершившегося Ла Виоленсия — десятилетнего вооружённого конфликта в Колумбии, начавшегося из-за противостояние Либеральной и Консервативной партий. К середине 60-х ФАРК начала набирать силу и численность, а к 2010 году количество повстанцев составляло 8 000 — 10000 человек.
К тому времени, как в 2015 году ФАРК и правительство Колумбии объявили о прекращении конфликта, эта гражданская война стала одной из самых продолжительных в мире
Только за последние десять лет в Колумбии было похищено около 7 000 человек, которых удерживали с целью получить выкуп. Среди них была и одна из кандидаток в президенты Колумбии — Ингрид Бетанкур, которая провела в заложниках шесть лет. А некоторые пленные проводили в заточении до 18 лет. Группировка предпочитала похищать богатых американцев или видных колумбийских деятелей.
Вся незаконная деятельность, связанная с наркотиками, похищениями и добычей полезных ископаемых, приносит ФАРК порядка $600 млн в год. Forbes ставит колумбийских партизан на третье место в списке самых богатых террористических организаций после ИГИЛ и ХАМАС.

Даже после мирного соглашения с правительством часть бойцов ФАРК не отказалась от своей партизанско-террористической деятельности и вернулась обратно в джунгли. Их численность осталась в районе 5000 человек, и сейчас они продолжают контролировать 10–15% отдалённых территорий страны. Правда, теперь они представляют собой не армейские подразделения, а скорее вооружённые коммуны, где сами партизаны являются и властью, и полицией, и судом.

План

После звонка полковника Ортис прибыл в Боготу, где вместе с самим Эспехо и командой лучших рекламщиков Колумбии стал работать над новой задачей. Эспехо вспомнил, что многие вернувшиеся из плена солдаты говорили, что им разрешали слушать радио. Его слушали повстанцы во время долгих переходов через джунгли и включали его пленным, чтобы те меньше думали о побеге.
Ортис предположил, что можно спрятать сообщение в аудиорекламе, а один из членов команды — креативный директор Альфонсо Диас — предложил использовать азбуку Морзе. Именно тогда и родилась идея создать песню и зашифровать послание именно в ней. Эспехо понравилась эта идея: он знал, что многие солдаты были обучены азбуке Морзе, а члены ФАРК были крестьянами, которые вряд ли могли разгадать шифр из точек и тире.
(Нечто подобное использовал в 1966 году американский военный летчик Джереми Дентон, находясь во вьетнамском плену. Он появился в телевизионном интервью японскому репортёру: само оно, конечно, было чистой пропагандой — вьетнамцы заранее написали за Дентона все ответы на вопросы.
Когда Дентона спросили об условиях, в которых он содержится, он ответил: «Я получаю достаточно еды, нормальную одежду и медицинскую помощь, когда мне это требуется». Но с помощью только собственных век он смог передать короткое послание для всех союзнических сил. Это было слово «пытки».)

Лучшие дни
Команда Ортиса и Эспехо отправилась в небольшую, малоизвестную даже в Боготе звукозаписывающую студию Radio Bemba. Они начали экспериментировать со звуком и через какое-то время пришли к идеальному решению. Текст песни и музыку написали 34-летний продюсер студии Карлос Портела и композитор Амори Эрнандес.

Это была лирическая баллада о жизни пленника, но всё в ней выглядело органично и не вызывало подозрения. Посланию даже предшествует фраза «Слушай это сообщение, брат», а само сообщение закодировано в припеве: «19 человек спасены. Вы следующие. Не теряйте надежду». Послание должно было поднять боевой дух пленных и показать им, что помощь уже близко.
Чтобы скрыть код, потребовалось несколько недель звуковых экспериментов и согласований с военными. В сентябре 2010 всё было готово — песню назвали «Лучшие дни», её исполнили малоизвестные музыканты Наталья Гутьеррес и Анджело, которые раньше уже работали на студии Radio Bemba.
Оставалось лишь выпустить песню в эфир, но коммерческие колумбийские радиостанции крутили в основном только хиты известных артистов. А вот в отдалённых сельских районах многие радиостанции были подконтрольны правительству — именно там и содержалось большинство пленных. Поэтому военные сделали так, что «Лучшие дни» попали в чарты и зазвучали из каждого приёмника даже в глухих джунглях.
Песню воспроизводили на 130 мелких радиостанция, охватив порядка трёх миллионов слушателей в сельских районах, подконтрольных ФАРК. В итоге к декабрю 2010 года «Лучшие дни» эхом разносились по всем джунглям, и план сработал. Как позже выяснилось, многие солдаты смогли расшифровать послание и стали передавать его другим пленным.

Спецоперация привела к тому, что уже в декабре 2010 года ФАРК пошла на мировую и отпустили пять пленных, затем через два месяца — ещё двоих, а к весне 2012 года из плена были освобождены последние десять полицейских и военных заложников. Некоторые из них провели в плену 14 лет.
Правительство рассекретило операцию в 2011 году и разрешило отправить песню на «Каннские львы», и не зря — «Лучшие дни» принесли Ортису его второго «Золотого льва».
Фото
1. Ортис по-прежнему живёт в США и до сих пор поддерживает связь с полковником Эспехо, который всё-таки уволился из армии и теперь работает журналистом (он даже написал книгу El Gran Cartel о деятельности ФАРК).
2. Пленные колумбийские солдаты
3. Бойцы ФАРК

[ATol]

Знаете ли вы?

Джульете было 14 лет, а Ромео 16 лет
Маме Джульетты, сеньоре Капулетти, на момент событий, описанных в пьесе было 28 лет.
Марья Гавриловна из "Метели" Пушкина была уже немолода: "Ей шел 20-й год".
«Бальзаковский возраст» - это 30 лет.
Из записок 16-летнего Пушкина: «В комнату вошел старик лет 30» (это был Карамзин).
Ивану Сусанину на момент совершения подвига было 32 года (у него была 16-летняя дочь на выданье).
Анне Карениной на момент гибели было 28 лет, Вронскому - 23 года, старику мужу Анны Карениной - 48 лет (в начале описанных в романе событий всем на 2 года меньше).
Старикану кардиналу Ришелье на момент описанной в «Трех мушкетерах» осады крепости Ла-Рошель было 42 года.
А вот старухе Ниловне (пьеса "Мать" Максима Горького) - 40.
У Тынянова: "Николай Михайлович Карамзин был старше всех собравшихся. Ему было тридцать четыре года - возраст угасания».