[sparce]

Сообщение от Oksnia

Ха Ха Ха спасибо!)

Пожалуйста.

[Oksnia]

Рубрика: В этот день..
О генералах – Остермане-Толстом и Самсонове и О сражении при Гросс-Егерсдорфе


30 августа 1813 года завершилось малоизвестное широкой публике двухдневное сражение под Кульмом в Чехии – не вдаваясь в детали, сообщим:после своей победы под Дрезденом, Бонапарт спешил закрепить успех (наши новоявленные союзники, австрийцы с перепугу даже чуть не переметнутся к нему обратно!..) Корпуса Наполеона преследовали отступающих союзников – и один из них наткнётся на арьергард графа Александра Остермана-Толстого.

(30-тысячным французским корпусом командовал Вандам – но не Жан-Клод, а Доменик. Что касается Остермана, то он задолго до этого стал известен выдающимся мужеством; до начала войны 1812 года генерал получит *почётную отставку в связи с ранением – но вернётся в строй при первом известии о вторжении. В сражении при Островно Остерман-Толстой скажет широко известную фразу… (В тот момент наши едва держались под напором превосходящего противника – командира спросят: «Что делать?..» – *«Ничего… стоять и умирать!» – ответит невозмутимый граф. И действительно останется стоять среди своих солдат под огнём французской артиллерии).

…Под Кульмом ситуация повторится – французы наступали, собираясь окружить армию, в составе которой – на минуточку! – находились русский император и король Пруссии!.. Но на пути противника встанет Остерман. (Справедливости ради, отметим – в его отряде были гвардейские полки: Преображенский, Семёновский, Измайловский). Генерал получит *тяжелейшее ранение – после попадания ядра, его левая рука повиснет на суставе; и это даст Остерману повод сказать ещё одну знаменательную фразу – выбрав самого молодого врача, граф скомандует: «Твоя физиономия мне нравится, отрезывай мне руку».

При трёхкратном численном перевесе, французы не смогли добиться никакого успеха… тем временем подтянутся отступавшие пруссаки и австрийцы – и теперь уже сам Вандам окажется в окружении.

…30 августа русская армия перейдёт в наступление, и Вандам капитулирует (примерно с десятком тысяч своих солдат). Император Александр будет счастлив – как напишет позже его адъютант Михайловский-Данилевский: «Радость изображалась на лице его, это было первое совершенное поражение врагов, при котором он лично присутствовал...»

…Наполеон не сможет войти в Чехию – и многие считают это сражение переломным во всей войне. Остерман-Толстой доживёт до восьмидесяти шести – в Историческом музее и сейчас хранится кубок с надписью: «Храброму Остерману от чешских женщин в память о Кульме».



…Гораздо менее удачно сложилась судьба другого русского генерала – в Первую мировую 30 августа 1914 года в Восточной Пруссии покончит с собой генерал от кавалерии Александр Самсонов… (Впрочем, мнения историков расходятся – некоторые считают, что командующий разгромленной немцами Второй армии умер от сердечного приступа).

(Битву при Танненберге принято называть «Самсоновской катастрофой»… это было безусловное поражение – но в другой части Европы оно обернётся успехом!..)

…В тот момент немцы победоносно шли на Париж – и союзники призовут Россию к активным действиям; германские штабисты не принимали наше наступление в расчёт, поскольку императорская армия явно не была к нему готова!.. Однако, русские кинутся выручать союзников – и так быстро продвинутся в Пруссии, что вынудят немцев срочно снимать войска с Западного фронта…

…Историографы спорят о причинах нашего поражения… да, несомненно, тут сыграли роль и поспешность наступления, и несогласованность командования, и недостаточная подготовка войск – но факт остаётся фактом: не менее сорока тысяч будут убиты или ранены, более пятидесяти тысяч попадут в плен.

…А вот генерал Самсонов попасть в плен не захочет… Мы не станем обсуждать, насколько неудачны были его действия, и мог ли итог сражения быть иным… просто отметим – генерал умер, не вынеся позора поражения.

…Тем временем, французы отобьются от ослабленных немцев, совершив «Чудо на Марне». Существует много противоречивых оценок этих событий – приведём высказывание их участника, Великого Князя Александра Михайловича:

«Вторая армия состояла частью из гвардейских полков, лучших русских частей, теперь посланных «спасать Париж». Под Сольдау наша вторая армия была уничтожена, и её командир генерал Самсонов пустил свою последнюю пулю в лоб, чтобы избежать позора плена. Париж был спасён гекатомбой русских тел, павших в Мазурских озёрах. Мировое общественное мнение предпочло зарегистрировать эту битву в качестве «Победы Жоффра на Марне».

Немного ранее

30 августа (по нов. ст.) 1757 года состоялось Сражение при Гросс-Егерсдорфе – несколько подзабытое (хотя и воспетое – если можно так сказать – в третьих «Гардемаринах») – но, бесспорно, историческое – поскольку именно здесь, в нынешней Калининградской области, началась для России Семилетняя война. (Тоже нечасто поминаемая – в связи с невнятным ходом и бесславным результатом… Однако, армия тут не при чём – она-то все эти годы исправно била хоть Фридриха Великого,хоть его генералов!..) Но – по порядку.

…Не вдаваясь в сложные хитросплетения причин – Россия ввязалась в события, следуя имеющимся договорам с Австрией и Францией. (А также желая обуздать традиционное прусское стремление к «расширению жизненного пространства»… до той поры Фридрих успел скушать Силезию и Саксонию – а также покуситься на Богемию – однако, кто знает, не обратился бы, в конечном счёте, его взор на восток…) Таким образом, в мае 1757 года русская армия фельдмаршала Семёна Апраксина вторгается в Восточную Пруссию…

(Надо сказать, «вторгается» тут – не самое лучшее слово; командующий действовал предельно нерешительно… На это имелись объективные причины!.. Во-первых, до этого 55-летний Апраксин на полях сражений ничем особым не отличился – фельдмаршальского звания он удостоится аккурат к началу кампании. Во-вторых, здоровье императрицы в те годы, что называется «оставляло желать лучшего» – а наследник, Пётр Фёдорович, слыл фанатом прусского короля – до такой степени, что состоял с ним в тайной переписке, якобы, даже поверяя потенциальному противнику военные и дворцовые секреты – так стоило ли усердствовать?.. В третьих, слабость русского цесаревича к Фридриху была неслучайна – к тому времени прусский король успеет завоевать не только территории, но и репутацию непобедимого противника!..)

…При этом сам Старый Фриц имел о русской армии весьма смутное представление. (Вышло так, что на протяжении длительного времени Россия в европейские разборки особо не ввязывалась – правда, сначала Анна Иоанновна, а затем уже сама Елизавета, будут посылать на помощь австрийским союзникам экспедиционные корпуса (в 1735-м Ласси дойдёт аж до Рейна!) – однако, повоевать тем не доведётся... принято, тем не менее, считать, что эти демонстрации сыграли некую роль в войнах за «польское» – а потом «австрийское» – наследства; во всяком случае, кардинал Де Флёри инструктировал посла в Петербурге де Шетарди так: «Россия в отношении к равновесию на Севере достигла слишком высокой степени могущества, союз её с Австрийским домом чрезвычайно опасен. Видели по делам в Польше, как злоупотреблял венский двор этим союзом …он будет в состоянии запрудить всю Германию толпами варваров…»

…И вот, «варвары» прибыли – в количестве ста тысяч (двадцать из них – иррегулярная кавалерия: калмыки и казаки). Взяв Мемель (то есть – Клайпеду) русские начинают движение на Алленбург (ныне – посёлок Дружба в Калининградской области). Ответственный за оборону Восточной Пруссии фельдмаршал Левальд имел около тридцати тысяч солдат. (А также инструкции Фридриха – в случае успеха, вступить в переговоры… король, задолго до своих ретивых последователей, справедливо опасался «войны на два фронта»). Тем не менее, для начала пруссакам нужна была победа…

…казавшаяся вполне возможной – поскольку Апраксин два дня стоит лагерем в лесу между реками Прегель и Ауксина… притом – не предпринимая попыток разведать местность и местоположение противника!.. (В свою очередь, Левальд рекогносцировку проводит – правда, умудряется «не заметить» целый русский фланг… И отдаёт приказ атаковать рано утром 30-го).

…По совпадению, в это же время наш фельдмаршал, наскучив затянувшейся паузой, приказывает сниматься с лагеря… таким образом, в предрассветных сумерках наступающие пруссаки нежданно-негаданно наталкиваются на выходящие из леса русские походные колонны!.. План Левальда (атаковать лагерь) рушится – у Апраксина его не было вовсе… но сражение-то начинается!..

…В течение ближайших пяти часов тридцать тысяч пруссаков, раз за разом, атакуют пятидесятитысячную русскую армию (на самом деле – численность реально участвовавших в этом хаотичном действе войск неясна). Мало-помалу, Левальду почти удаётся загнать противника обратно в лес – однако, русские не только не бегут, но и наносят пруссакам ощутимые потери… Наконец, видя отступление своего правого фланга, стоявший в резерве Румянцев (будущий прославленный фельдмаршал и граф Задунайский) …так вот – генерал-майор решается атаковать без приказа сверху: «Сии свежие полки не стали долго медлить, но давши залп, с криком «ура» бросились прямо на штыки против неприятелей, и сие решило нашу судьбу и произвело желаемую перемену».

…Для и без того измотанных пруссаков это окажется чересчур… они отступают – а частью и бегут. Общие потери Левальда составили четыре с половиной тысячи, Апраксина – на тысячу больше (убитыми 1487)…

P.S. …Однако, русский фельдмаршал отнюдь не поспешит развить успех… более того – через неделю он развернётся и без оглядки ретируется за Неман!.. (Опомнившийся Левальд даже успеет «проводить» неприятеля восвояси – впрочем, остерегаясь новых столкновений). Историографы до сих пор спорят о причинах столь странных действий победителя. …В Питере ему успели, было, пожаловать в герб «две пушки, накрест положенные» – однако теперь Апраксин угодит под следствие, и через год, в процессе дознания, умрёт… вроде бы – от апоплексического удара. (Причём – не зная, что Елизавета уже распорядилась «оправдать невиновного»!..) Впрочем, это – совсем другая история.

[Oksnia]

История греческой революции ( часть первая)

Пиндос - это в XIX веке вовсе не американец (дела было до них в России тогда, ага!), а греки, причем не все, а только те, кто "жил и трудился" в портах Черноморского побережья России. Словечко это означало сперва выходцев с Пинда - горы такие есть в Греции, где жить ну очень трудно, и оттуда постоянно тянулся в разные более "хлебные" места поток мигрантов. А потом этим словом "тру-греки" стали называть любых соотечественников-горцев, с оттенком пренебрежения. Именно с ним, с оттенком, это словечко и перекочевало в украинский, а потом и в русский языки.

Итак, в Одессе, Херсоне, Севастополе и портах помельче к началу XIX века накопилось довольно много греков (не будем более раздражать уши словом "пиндос"), причем были они весьма заметным, шумным и энергичным меньшинством, ибо держали в руках (и в "шаландах, полных кефали") всю морскую торговлю на Черном море - и "просто потому", что другие народы мало этим интересовались, и потому, что в каждом порту Турции их ждали соотечественники, с которыми вести дела не в пример легче, удобнее и быстрее. А поскольку Россия была самым близким, и географически (где Одесса, а где Лондон с Парижем?), и культурно (из-за него, из-за православия) местом, где их никто особо не гнобил, и даже напротив, то весьма скоро черноморские греки размножились, завели себе "культурную жизнь" и начали строить планы...
Планы насчет чего? Насчет "сбросить поганое иго османцев", конечно, и возродить великую... Византийскую империю (это важно запомнить - никто не собирался сперва ограничиваться "тупо Грецией"). Тем более что российские правители постоянно ею своих "грекоподданных" дразнили - то коЯблики пришлют с графами Орловыми, чтобы греки задарма повосставали против турки, пока Россия с ею воюет, то Екатерина внука Константином обзовет и прикажет учить его по-гречески (и даже приставит к нему "дядькой" Деметриоса Куруту). А в 1800 году так вообще - "зажжет зарю свободы над куском елладской земли"...
Хотя на самом деле в 1799 году Российская империя воевала вовсе даже и не с туркой, а "совсем наоборот" - с безбожными голодранцами-французами. Эти наглые республикано-цареубийцы расчленили Венецианскую республику в 1797 году и, в числе прочего, оттяпали себе семь Ионических островов - Керкиру, Паксос, Лефкас, Кефаллинию, Итаку, Закинф и Китиру (это крупные, мелких было больше). И зря, ибо когда в 1799 году "не срослось" с Россией, Павел I тут же послал туда эскадру адмирала Федора Ушакова. Присоединив "по ходу дела" еще и эскадру "вечных врагов, внезапно обернувшихся друзьями", турецкого адмирала Кадыр-бея, наш "морской Суворов" все Ионические острова оккупировал, даже взял один из них, Корфу, жестоким штурмом, а самое главное - основал в 1800 году из них новое независимое государство, Республику Семи Островов.
Государство оное, хотя и было формально объявленно вассалом Османской империи (надо же было как-то и турку задобрить), на самом деле стало сателлитом России. Наиболее влиятельным лицом в руководстве ее быстро стал Иоаннос Каподистриас, местный житель, врач, бывший начальником русского госпиталя. В 1800 году он - секретарь законодательного собрания, в 1803 году - статс-секретарь по иностранным делам, в 1807 году - командующий милицией.

Правда, в 1807 же году "островная свобода и демократия" обломилась - по Тильзитскому миру пришлось отдать все острова Его Корсиканству взад. И пока россиянская дипломатия "щелкала хлебалом", "дело свободы" перехватила Великобритания, отбившая к 1810 году все семь островов и основавшая тут Ионическую республику - но уже вассальную английскому правительству. Но многие греки оттуда еще в 1807 году перебрались в Россию - как Каподистриос, превратившийся в Ивана Каподистрию и делавший неплохую карьеру в министерстве иностранных дел.

14 сентября 1814 года в Одессе собрались три грека, которые решили, что более ждать, когда всё за них сделает русский царь, неразумно, тем паче что войны его с туркой как-то в ближайшей перспективе не предвиделось. Николаос Скуфас, Эммануил Ксантос и Анастасиос Цакалоф (Цакалов) сели и написали устав тайного общества, названного ими "Филики этерия" ("Общество друзей"), которое должно было объединить всех, кто желал восстановить Византийскую империю.

Все трое были "понаехавшие", то бишь самые что ни на есть пиндосы. Шляпник из Эпира Скуфас обосновался в Одессе в 1813 году, купец Ксанфас, имевший связи в Янине и в Ионической республике, перебрался из Триеста в 1810 году, а еще один эпирот, Ксантос, был сыном мигранта и студентом, пытавшимся сперва организовать общество в Париже. Что характерно - ремесленник, купец и школяр создали образцовую "революционно-бандистскую" мафию с примесью масонства. Во главе организации стояли "невидимые властители" (сперва трое основателей, затем еще - до 12 человек, позднее переименованных в "12 апостолов"), управлявшие отдельными округами. А все члены "Филики этерии" ("этериоты"), приносившие "страшную клятву на крови", делились на четыре ступени: братья ("вламиды"), рекомендованные, жрецы и пастыри, с нарастанием посвящения в дела организации и влияния в ней.
До 1817 года в Одессе нашлось всего лишь 30 желающих возродить империю ромеев, но в 1818 году был сделан верный "ход конем" - штаб-кваритра "ФЭ" перебралась в Константинополь, и тут-то членство в ней "поперло" за счет "натурально греческих греков". К 1821 году в "тайных рядах" уже состояли 1000 членов. Однако в том же 1818 году случилась "бяда" - по дороге на Пелопоннес (чтобы "поднять товарищей") умер Скуфас, и "ФЭ" срочно понадобился новый энергичный лидер. Ксантос съездил в Петербург и пытался уговорить Каподистрию, который дослужился уже до управляющего МИД (а министром был Нессельроде - так хитрый царь Александр "развел" внешнеполитическое ведомство, чтобы "не доставалось оно никому"), но тот громко возопиял, что в никаких мятежных бандах состоять не будет, и надо смирно дожидаться, пока он, Каподистрия, уговорит царя воевать турку и отвоевать Константинополь. Отказался от "почетной чести" и патриарх Константинопольский Григорий V.
Такв 1820 году во главе общества неожиданно оказался генерал-майор русской службы Александр Ипсиланти - а с ним и дурная карма его семейства...

"Плохая карма" семейства Ипсиланти состояла в том, что они были "не совсем тру-греки" - они принадлежали к фанариотам. B XVI-XVII веках самые знатные и богатые греки, которым "улыбнулась жизнь", селились в константинопольском квартале Фанар, возле резиденции патриарха, который считался османами главой всей греческой диаспоры в империи. И именно оттуда султаны Порты "черпали" кадры для назначения на административные посты в подвластных им христианских провинциях империи (Сербии, Болгарии) и вассальных княжествах Валахии и Молдове. Потому что фанариоты были: 1) православные, а не мусульмане; 2) легко контролировались через семью и родню, которые оставались проживать в Фанаре.

Положение осложнялось еще и тем, что большая часть фанариотов тосковала по временам Византии и вела себя в "завоеванных (не ими) землях" как господа, которым "румынцы эти всякие с болгарцами" чего-то по жизни должны, в основном повиноваться. Более того, под руководством константинопольского патриарха они покусились на святое в буквальном смысле - подгребли под себя православные церкви в Сербии, Болгарии и Румынии, захватили там "верхушку управления" и перекроили богослужение "по-своему, по-гречески", попутно давя всякие "ростки национальной культуры", ибо обучение в школах велось преимущественно греческому и на греческом (причем не на древнеклассическом и не на "новом народном", а на искусственно гальванизируемом "византийском варианте в позднем виде", но это уже головузабивательные подробности).
В общем, "румынцы всякие" изо всех сил своей "всякорумынской" души их ненавидели и ни фига не поддерживали, когда какой-нибудь назначенный из Стамбула господарь вдруг взбрыкивал и пытался "переметнуться" на сторону круля польскЕго, цесаря венского или царя московского - как дед сабжа, Александр Ипсиланти-ст., казненный "за симпатии" к России, как отец Константин, сбегший в Россию. Так и жили Ипсиланти (четеверо братьев Константиновичей - Александр, Димитрий, Николай и Георгий) в Российской империи, служили, принимали участие в войнах 1812-1814 годов (Александр даже потерял в сражении под Дрезденом руку, после чего благодарный своему адъютанту царь дал ему под команду 1-ю гусарскую бригаду). И так бы оно и продолжалось, когда бы в 1820 году не разыскали посланцы "Филики этерии" брата Александра и не уговорили стать их "генерал-капитаном".

Гусары ждать не любят, и в 1821 году Ипсиланти уже решился на открытое вооруженное выступление - несмотря даже на провал усилий заручиться официальной поддержкой России или хотя бы Каподистрии (тот мог предложить лишь неофициальную, но вообще-то считал, что бунт и мятеж - затеи провальные). Но именно зимой 1821 года сложилась "благоприятная политическая конъюнктура" (с точки зрения руководителей "ФЭ"):
1. В Неаполе и Сардинском королевстве карбонарии подняли бузу, которая отвлекала на себя внимание Австрии и всего "Священного союза";
2. Умер господарь Валахии и Молдовы Александр Суцу. В Молдове ему наследовал Михаил Суцу, симпатизировавший идеям "Великогреции", а в Валахии при назначении нового господаря Скарлата II Каллимаки началось восстание, возглавленное харизматичным лидером "из низов", бывшим поручиком русской армии Тудором Владимиреску, который уже давно сам был членом "ФЭ", с руководством которого мятеж и был согласован.
Так что 6 марта 1821 года Александр Ипсиланти во главе отряда добровольцев перешел Прут - границу Российской империи и Молдовского княжества...


В Валахии тем временем уже вовсю полыхало свое восстание с блэкджеком и шлюхами. Поднял его Владимиреску с небольшим отрядом арнаутов (этнические албанцы, исповедовавшие православие, жившие в греческих провинциях и сильно эллинизированные), к нему стали сбегаться бойцы бывшего русского вспомогательного корпуса (времен войны 1806-1812 годов), в котором служил Владимиреску, и скоро повстанцев уже были "многия толпища". По условиям Бухарестского мира 1812 года Османская империя не имела права вводить на территорию Дунайских княжеств свои войска, так что подавление восстания было поручено всё тем же арнаутам во главе с бывшими клефтами (греческие бандиты "с налетом робингудства") Георгакисом Олимпиосом и Яннисом Фармакисом. Хуже всего было то, что оба являлись "по совместительству" апостолами в "Филики этерии", и, естественно, вместо борьбы с румынами захватили Бухарест и побратались с Владимиреску - как и было задумано с самого начала.

Тем временем в Молдове Александр Ипсиланти провозгласил себя (в апреле 1821 года) господарем и начал... собирать двор, раздавать титулы и набирать из греческих студентов Австрии, России и Молдовы "Священный отряд" (Ιερός Λόχος). А его подручные занялись своим "обычным греческим делом" - щемили богатых румын (или молдаван ), вымогали деньги, устроили в захваченном городе Галаце натуральную резню. А еще Ипсиланти врал, что его поддерживает Россия, и сие вынудило Александра I официально заявить, что это не так. Плюс патриарх Григорий V, опасаясь резни в Константинополе и Греции, отлучил "господаря Молдовского" от церкви.
Такое фармазонистое поведение породило трение в рядах руководителей "ФЭ" - Владимиреску был очень недоволен обманом насчет помощи России, из-за чего начал тайные переговоры одновременно с австрийцами и с турками, выторговывая себе пост господаря Валахии. А этеристы добавляли "по сведениям из достоверных источников", что Тудор обещал туркам истребить Ипсиланти и его подручных. А тут еще царь, верный "принципам Священного союза", дал туркам разрешение ввести войска в Валахию, и они довольно быстро отбили Бухарест и погнали Владимиреску в Молдову.

21 мая Олимпиос арестовал Владимиреску и привез его в Тырговиште, резиденцию "господаря Ипсиланти", где румынского лидера пытали и казнили. Это, конечно, оттолкнуло румын от греков еще дальше, чем и так было (хотя значительная часть отряда Владимиреску перешла к Олимпиосу - арнаутам было пофиг на "великорумынство"), так что наступление турецких войск особого сопротивления населения не встретило. 19 июня 1821 года у Дрэгэшани (Драгашан) войска этеристов во главе с Ипсиланти были разбиты, а "Священный отряд" почти весь лег на поле боя.
Ипсиланти бежал - в Австрию, намереваясь пробраться в Триест, а оттуда морем в Грецию, где восстание развивалось поуспешнее. Но австрийцы предпочли арестовать его с братьями и кинуть в узилища крепости Терезиен. Где, собственно, они и пробыли почти всё время войны за независимость Греции - выпущенные в 1827 году по ходатайству царя Николая I, Александр, Николай и Георгий Ипсиланти быстро умерли друг за другом от заработанных в казематах болезней. Естественно, что в нынешней Греции они считаются святыми героями всех времен...

А остатки этеристов разбежались по всей Молдове. 500 человек во главе с Танасисом Карпенисиотисом у Скулени (Скулян) 29 июня 1821 года отказались переходить Прут и спасаться в России (хотя русский поручик Кантакузен их сильно уговаривал), будучи все перерезаны и став посмертно "новым Леонидом и его спартанцами". Олимпиос заперся в монастыре Секку и сопротивлялся до 21 сентября, когда сдался на капитуляцию туркам - которые тут же капитуляцией подтерлись и перебили всех этеристов. Правда, сам Олимпиос что-то такое предчувствовал, и с 11 соратниками заперся в башне, которую взорвал. А вот Фармакису не повезло - он был тяжело ранен, схвачен и доставлен в Константинополь, где и был казнен.
Идея восстановить "Великую Византию" на землях, которые вообще никогда византийскими и не были, благополучно провалилась...

Клефты, маниоты и прочие благородные пираты

Провал восстания в Валахии и Молдове означал торжественную смерть идеи возрождения "Великой Византии". Однако еще оставались "греческие греки в Греции" - точнее, на Пелопоннесе, который в те времена (и уже довольно давно) назывался Мореей. Буквально еще каких-то 100 лет назад этой землей владели венецианцы, и власть турок тут "не очень любили", да она и была не очень прочна. В особенности на полуострове Мани - "среднем пальце" Пелопоннеса. Тут проживали люди, считавшие себя прямыми потомками древних спартанцев, но образом обитания скорее похожие на древних шотландцев или не очень древних итальянских мафиози. Маниоты (маниаты или майноты) были разбиты на несколько кланов, находящихся сами с собой и со всем остальным миром в "концептуальном противоречии", что привело к высокой концентрации оружия и каменных замков на единицу площади.

В 1770 году маниоты активно участвовали в восстании, инициированном русским флотом (и благополучно затем восставших кинувшим), особо отличился в котором, среди прочих, отец 5-летнего мальчугана Петроса Мавромихалиса. Мальчик вырос - и не забыл, в 1807 году эмигрировал на Ионические острова, став, таким образом, "французскоподданным" и записавшись в армию Его Корсиканства (которого считал способным освободить "ридну Елладщину"). Ну а когда с Буонапарте не вышло, Мавромихалис возвратился на родину - султан решил оставить наконец маниотов в покое, даровав самоуправление, то бишь разделил их на округа (по кланам), поставил во главе каждого по капитану, а управлять ими должен был бей, тоже из местных. Им-то и стал Мавромихалис, получивший прозвище Петро-бей. А османцев он почти тут же отблагодарил, вступив в 1818 году в "Филики Этерию".
Как бей самого злобного и беспощадного куска Греции, Мавромихалис был "в большом авторитете" у клефтов - разбойников, которые, как балканские гайдуки, на самом деле грабили всех, но делали вид, что воюют с османами и коллаборационистами. Как и положено, клефтов любили там, где они никого не грабили, сочиняли про них народные песни, идеализировали и романтизировали их жизнь (даже европейцы отличались на этом поприще, например лорд Байрон). Существовали целые династии "благородных разбойников" - например, семья Колокотрони[сов]: старший брат Теодорос дослужился в русской армии до майора, а младший Яннис участвовал в восстании Ипсиланти и пробился через всю Румынию и Болгарию в Морею с сотней уцелевших этериотов.

Вот с этими-то клефтами от имени "ФЭ" и вел "разговоры душевные" Петро-бей, так что когда в 1821 году "началось", то выступление Владимиреску и Ипсиланти поддержали и маниоты. Экзальтированно-романтичные греки во главе с Мавромихалисом первым захватили город Ареополис - "город Ареса", откуда пламя мятежа перекинулось на остальную Морею. Другие отряды клефтов заняли Крит, Коринф, действовали в Эпире и Фессалии. А примкнувшие к восстанию многочисленные островитяне очень быстро обеспечили инсургентов флотом в 80 вымпелов - в основном мелкие суда, но с прекрасными экипажами (лучшими матросами Османской империи всегда были именно греки) и отважными капитанами из бандитов "благородных пиратов" или торговцев (что на Средиземном море никогда не было "особой разницей"), среди которых скоро выдвинулся "адмирал" Георгиос Сахтурис.
Султан попробовал двинуть против восставших греков армию Хуршид-паши, "по счастливому случаю" боровшуюся с сепаратистом Али-пашой в Янине и находившуюся "очень близко". Но у Вальдеца клефты ее разбили, и на волне воодушевления даже на время покончили с распрями по поводу того, кто за столом главный - потому что приплыл единственный "оставшийся в функционале" брат Ипсиланти, Дмитрий, которому и вручили "бразды правления".
Над Елладой "вставала заря свободы"...

Патриоты порядочные и беспорядочные

Революция в Греции росла не только в ширь, но и вглубь - создавалось новое государство. 20 мая 1821 года в городе Кальтезоне Мавромихалис собрал Ассамблею Западной Греции, которая избрала Пелопонесский совет во главе с епископом Феодоритом Вресфенийским. 18 ноября 1821 года в фессалийской Амфиссе собралась Салонская ассамблея, которая выбрала Ареопаг Восточной Греции. 4 декабря 1821 года в городе Миссолунги (Месолонги, Мессолонги[он]) собралась Ассамблея Западной Греции, которая тоже избрала свой совет во главе с Александросом Маврокордатосом.

Завершился "ассамблейный процесс" 22 января 1822 года, когда в Пиаду близ Эпидавра общегреческое Национальное собрание провозгласило создание независимого государства (1-я Греческая республика), приняло временную конституцию и выбрала органы власти - Законодательный корпус, который возглавил Дмитрий Ипсиланти, и исполнительный корпус во главе с Маврокордатосом.
И практически тут же, как и положенно, начались политические распри, ибо где два грека, там вино и танцы три партии. Кадровый российский офицер Ипсиланти возглавил "военную партию", которая стояла за ориентацию на Россию, создание регулярной армии и "правильную войну" с туркой. Маврокордатос, получивший образование в Европе, одевавшийся подчеркнуто в очки, цилиндр и "белые рубашки с черными пинжаками", был англофилом и главой "партии порядка", выступая за ориентацию на Западную Европу и построение "нормального государства". Но очки, цилиндр и свежие рубашки до смерти бесили клефтов - Колокотронисов, Мавромихалиса и героя партизанской войны в Эпире и Фессалии Одиссеоса Андруцоса, которые "ушли в оппозицию" и ратовали за анархию - мать порядка продожение "подлинно-народного восстания".

В общем, "непримиримые противоречия" привели к тому, что Ипсиланти очень быстро сложил с себя полномочия спикера и стал "просто полевым командиром". Чтобы не сраться насмерть и не топить "великую идею", ввели должности командующего (архистратига) Пелопоннеса (Теодорос Колокотронис) и Средней Греции (Андруцос); в Восточной Греции операциями командовал Ипсиланти, а в Западной - сам Маврокордатос.
Естественно, такое обилие командиров быстро привело к тому, что их разрозненные силы стали поживой турков, наконец-то нагнавших к весне 1822 года "нещислимы полчища". Турецкий флот захватил остров Хиос и устроил там в апреле знаменитую (печально, естественно) резню - 30 тыс. убито, 48 тыс. продано в рабство, 40 тыс. сбежали на соседние острова, а больше на Хиосе людей не было. Правда, "морской клефт" Константинос Канарис "жестоко отмстил", взорвав брандерами турецкий флагман вместе с капудан-пашой.

Однако прочие "длинные воинские руки" османцов потянулись к новорожденной Новогреции буквально со всех сторон...

Турки прут со всех сторон

К весне 1822 года турки наконец покончили с главной занозой на Балканах - Али-пашой Тепеленским из Янины, долгие годы (даже десятилетия) державшим шишку в Албании и северном Эпире и изображавшим из себя независимого правителя. Освободившиеся войска под командой Хуршид-паши сосредоточились в Фессалии и разделелись на две армии. Одна во главе с Махмудом Драмали-пашой двинулась на юг, в Серднюю Грецию, а вторая под командой Омера Вриони занялась "зачисткой" Эпира. Потому что именно тут "было очень надо".

Так же, как маниоты на Пелопоннесе, имелись тут свои "воинственные потомки" (уж не знаю, кого - возможно, воинов Пирра) - небольшое племя греко-албанцев, обитавшее в селе Сули и еще 10 окрестных. Область получила название Сулион, а ее жители - сулиоты. Были они, как любые горцы, злобные, невежественные, упертые и наклонные к насилию и разбою. За что Али-паша почти всё время своего правления бился с ними "нинажись", но добился лишь того, что большая их часть эмигрировала на Керкиру (Ионическая республика), откуда при первой же возможности, когда в 1820 году османцы решили-таки покончить с Али-пашой, вернулись и "абсолютно поровну" нанялись воевать и за пашу, и за турок. Ну а когда в 1821 году началось восстание в Греции, сулиоты выгнали из Сулиона всех, а еще помогли восставшим в городе Мисолунги (Месолонгион). За это на них и на Мисолунги весной 1822 года и отправились полчища Омера Вриони-паши.
Сами сулиоты и месолонгиняне вряд ли смогли бы долго сопротивляться, но на помощь им решил прийти "весь народ независимой Греции". Назначанный главнокомандующим на Западе Маврокордатос захотел славы не только политика, но еще и полководца, произвел себя в "маршалы" и, прихватив настоящих "военспецов", приехавших из Европы, отправился в Мисолунги - защищать и не пущать. В итоге 4 июля 1822 года "маршал" бессовестно слил сражение при Пета (ну, там многие отличились - один из офицеров-волонтеров, итальянец, на совет, что надо бы построить земляные бастионы, гордо крякнул "наши груди - наши бастионы!"). Самое печальное - в сражении был смертельно ранен единственный стоящий командир греков, вюртембержец (бывший командир гвардейского кавалерийского полка и генерал-майор, тот самый, который предал Его Корсиканство при Лейпциге) фон Норманн-Эренфельс, произнесший сакраментальное "мы потеряли всё, кроме чести", после чего умер в Мисолунги, куда остатки армии Маврокордатоса отступили и заперлись там.

Но не успела еще вся прогрессивная Греция возопить "жопа! полная жопа! песец! пушистый песец!", как положение в очередной раз спас старый бандит Теодорас Колокотронис. Армия Драмали-паши разорила Беотию, сожгла Фивы, захватила Акрокоринф (коринфскую цитадель) и двинулась на Аргос, чтобы помочь осажденным еще с прошлого года турецким гарнизонам, уже готовившимся капитулировать. В этот момент Колокотронис решил, что пора "выходить из контр" с правительством и немного позащищать "ридну Елладщину". К тому же он всё еще оставалася архистратигом Пелопоннеса, и враг уже был на его территории. 26-28 июля в серии боев, получивших название битва при Дервенакии, 10 000 греков Колокотрониса и местного героя Никитоса Стамателопулоса (по прозвищам Никитарас - "Никита-богатырь", а также "Туркоед") напали на турецкую армию в 30 000 голов и полностью ее поколотили - бежали гордые османцы...

Отечество в очередной раз было спасено от опасносте.

[Oksnia]

Часть вторая, последняя
Врагу не сдается тот, кто не сдается врагу

Успех у Дервенакии ликвидировал турецкую угрозу Пелопоннесу-Морее и Средней Греции (повстанцы продолжали удерживать захваченный ими афинский Акрополь, с которым Драмали-паша во время "марша смерти" просто "не захотел возиться"). Но вторая армия, которую Омер Вриони вел на Мисолунги, продолжала свое "нашествие тьмы", и после поражения Маврокордатоса у Петы многие греческие "полевые командиры" переметнулись к туркам, потеряв веру в "белое дело". Но не все - сулиоты во главе с Боцарисом вынуждены были покинуть в очередной раз свою малую родину и запереться с остальными повстанцами в крепости. А "маршал" в очередной раз "блесТнул военным талантом", ответил на совет укрепить рвы и валы тирадой: "Даже ежели мы выкопаем 10 рвов, всё равно ничего не достигнем".

25 октября 1822 года турки достигли города и обложили его. Некоторые паши советовали атаковать с ходу, но Омер Вриони надеялся, что греческие командиры последуют примеру своих ренегатсвующих товарищей-коллаборационистов и сдадутся без боя. Но Маврокордатос гордо заявил врагу "фиг!", хотя Боцарис завязал с турками переговоры для "потянуть время". Еще больше гордости появилось у гарнизона Мисолунги 8 ноября, когда корабли с острова Идра напали на турецкую эскадру, блокировавшую город с моря, и заставили ее ретироваться, переправив "попутно" в Мисолунги 1300 бойцов во главе с Петро-беем Мавромихалисом.
"Помог" туркам и английский губернатор Ионических островов генерал Мэйтланд - когда толпы беженцев из Мисолунги переправились на остров Каламос, он заявил, что не будет предоставлять убежища бунтовщикам супротив законной власти, и заставил их переправиться обратно - в камыши устья реки Ахелоос, откуда отчаявшиеся греки стали нападать на турецкие тылы.
Сидение турок под крепостью продолжалось до самого Рождества - 24 декабря они решили, что большая часть греков попрется в церковь, и можно будет быстро и без пыли захватить стены. Но осажденных предупредили перебежчики, все храмы были святотатственно заперты, и грекам пришлось тусить на стенах, где они отбили яростный штурм аж 800 албанцев. После такого "ассаже" целых три командира-ренегата перебежали от турок обратно к грекам.

Неудача штурма, а также известия о том, что Одиссеос Андруцос, архистратиг Средней Греции, идет на выручку города с "нещислимыми полчищами" клефтов, вынудило Омера Вриони принять решение о снятии осады и отступлении обратно в Ларису - первая осада Мисолунги успешно провалилась. По пути у Соволако османцов потрепал еще один героический греческий партизан, Георгиос Караискакис.
Ну а поскольку на Пелопоннесе повстанцам в том же декабре сдалась Навплия (Нафплион), то греки торжественно с танцами и винопитием отпраздновали удачный для них 1822

Когда в товарищах согласья винегрет...

Тренд на "улучшение условий революционной жизни" в новом, 1823 году, в целом сохранялся. Маврокордатосу удалось снова собрать "усих до кучи" и провести второе Национальное собрание, которое избрало новые "руководящие органы" - финансист Георгиос Кундуриотис, "многовложившийся в движение", стал президентом законодательного совета, Петро-бей Мавромихалис возглавил исполнительный совет, сам Маврокордатос сохранил за собой "маршальство" и командование армией. Столицей стал город Триполис (Триполица) в Аркадии, центре Пелопоннеса.

На фронтах тоже "всё шло по плану" - Маркос Боцарис 8 августа 1823 года у Карпениси напал на очередной "поход смерти", на сей раз армии албанцев во главе с пашой Шкодера Мустаи, и сильно их побил. Правда, республика понесла непоправимую утрату - Боцарис в сражении погиб, и огорченные сулиоты снова заперлись в Мисолунги. И с 20 сентября по 30 ноября состоялась Вторая осада Мисолунги, завершившаяся так же, как и первая - из-за нехватки припасов и неудачи в штурмах турки разошлись "подомам".
Однако смерть Боцариса "пришлась только кстати", ибо новое правительство в лице Кундуриотиса и Маврокордатоса "взяло тренд" на "ликвидацию партизанщины" и оттеснение от власти "полевых командиров". Теодорос Колокотронис и Одиссеос Андруцос лишились своих постов архистратигов Пелопоннеса и Средней Греции. В ответ Андруцос даже собрался воззвать "ко всем демократическим силам" с предложением "порубать в капусты бюрократов-олигархов", но Дмитрий Ипсиланти удержал его от крайнего шага. Колокотронису предложили "синекурный" пост вице-президента, но он и на нем умудрился посраться с Маврокордатосом - ненависть между двумя сими персонажами достигла стадии "нинажись".
Однако "разногласия нарастали". В среде руководителей революции произошел раскол по (естественно) этническому принципу - за центральное правительство выступали "румелиоты" (жители Румелии - Центральной Греции) и островитяне, названные "гидриотами", ибо "шишку держали" среди них судовладельцы с острова Идра (Гидра). А "мореоты" (морейцы, жители Пелопоннеса) встали на сторону Колокотрониса и других "демократических командиров". Так что разразилась "прямо посреди революции", в периметре "осажденного лагеря", так называемая Первая греческая гражданская война.
Греки "разошлись" на два лагеря - "демократы" во главе с Мавромихалисом и Теодоросом Колокотронисом, создавшие свое правительство с блэкджеком и шлюхами, захватили Триполис, а "законное" правительство Кундуриотиса и Маврокордатоса переместилось в Краниди (порт в Арголиде). "Махач" же между ними начался 22 марта 1823 года, когда после отказа Паноса Колокотрониса (старшего сына Теодороса) передать "законному" правительству греческий флот в порту Нафплион, отряды "законных" этот самый Нафплион подвергли "правильной осаде". "Демократы" оказались неготовы для "мортального комбата" и предпочли временно отступить, договорившись о прекращении огня, уходе из Нафплиона и отдаче таки флота "законникам".
Но это была всего лишь временная передышка - в октябре после очередного срача в парламенте и поражения "демократов" в оном Колокотронис начал в Пелопоннесе Вторую греческую гражданскую войну. Враги тут же убили его первенца Паноса (того самого), и старый клефт впал в траур и ничегонеделание, за время которого "законники" смогли собрать две армии, сулиотов и румелиотов, которые вторглись на Пелопоннес и "зачистили его" (общее руководство "зачисткой" существлял "новый герой" Иоаннис Колеттис, который еще проявит свою "сучность"). Теодораса Колокотрониса поймали и ввергли в узилище "в логове зверя", на острове Идра, где он тут же закрутил роман с местной монахиней, родившей ему сына - Паноса (да, именно что - назван в честь погибшего брата).
Андруцос в Средней Греции к войнам (обоим) примкнуть не успел - он турку бил, 7 июля 1823 года у Ливании и 23-24 ноября на острове Эвбея, а также братался с англичанами - полковником Стэнхопом и сквайром Трелони (этот даже женился на его сводной сестре).

Ну а злобный турка у себя в Истамбуле потирал руки и готовился всей своей империей нанести по этим суетящимся муравьям ответный удар...

Ветер с моря дул

В начале 1824 года, наблюдая за грызней греческих повстанцев друг с другом, султан Махмуд II злорадно потирал руки. У него было два повода для этого. Во-первых, закончилась начатая еще в 1821 году война с Персией, развязанная "отдельными представителями российской дипломатии" (некими Грибоедовыми) именно что с целью отвлечь турок от греческого восстания. Османцы и каджарцы попихались на границах, но в итоге каждый остался при своих. А во-вторых, султан таки смог найти ту кровавую собаку (точнее, собачье семейство), которую натравил на "повставшую Елладу" - пашу Египта Мухаммеда Али.

Мухаммед Али был даже по меркам Османской империи "слишком эффективным (то бишь кровожадным) управленцем". Происходил он из Албании, что всю жизнь его мучало, и под конец он даже приказал сочинить байки о своем "тайном турецком предке" (хотя до самой смерти нормально мог изъясняться только по-албански). Выдвинувшись на поприще выколачивания налогов, он "завербовалси" командиром одного из отрядов, посланных в 1799 году в Египет "бицца нинажись" с полчищами поганого генерала Буонапарте, став Мухаммед-пашой. И там в боях сперва супротив безбожных французов, а потом лживых английских собак смог отличиться настолько, что был назначен вали (правителем) Египта. Однако европейское происхождение дало себя знать: Мухаммед решил завести в Египте "бонапартизм", причем начал в любимом стиле - собрал на торжественное сборище всех мамлюков и... "повбивав" с помощью своих верных албанцев, а вместо них завел в стране армию "европейского образца".
А еще он построил в Египте то, чего в нем не было со времен османского завоевания - флот. И потому Махмуд II, уныло наблюдавший нагло устроенную греческими пиратами блокаду Дарданелл, решил поползать перед могущественным вассалом на брюхе и попросить его поубивать негодных греков. Естественно что небезвозмездно - в замен паша Египта получал под управление еще и Сирию. На таких условиях "восточный Бонапарт" согласился наслать свой флот на Елладу.

27 мая 1824 года египетский флот под командованием сына Мухаммеда Али, Ибрагим-паши, захватил остров Касос и устроил там избиение греческих младенцев и их родителей. Воодушевленные этим турки выплыли из Дарданелл и набросились на ненавистный им остров Псара, гнездилище пиратов, давно уже сидевших в их заднице острой занозой. 20-21 июля после всякогероических попыток псарцев защититься турки высадились на остров и устроили там первый в истории холокост (именно тогда появилось это на самом деле греческое а не фига не еврейское, неучи антисемитские! слово) - спаслась на всяких лодках-шлюпках только половина из 6000 псариотов, а остальных убили или продали в рабы.

Тут все греки, особенно военно-морские, отчетливо разглядели в подзорные трубы приближение пушистого песца. Командующий ВМФ острова Идра Георгиос Сахтурис собрал впервые за время войны все наличные силы еллинских плавунов, более 70 вымпелов, и направился на перехват турецкой эскадре. 30 июля - 5 августа 1824 года авангард греков напал на турецкого капудан-пашу Хосрова у острова Самос и побил его (3 корабля потоплено, 2000 человек убиты), заставив бежать к Додеканесским островам.
Однако там турки встретились с объединенным флотом Египта, Туниса и Алжира. Общие силы - до 100 боевых кораблей, плюс 150 транспортов с войсками. Предатели-лягушатнеги служили на египетских судах офицерами. Общие силы "морского полчища тьмы" составили 2200 орудий. У греков же на 75 судах было всего 800 пушек. Во главе объединенного флота греческих островитян встал уроженец Идры наварх (адмирал) Андреас Вокос по прозвищу Миаулис (Фелюжник).
29 августа 1824 года оба флота сошлись в сражении у острова Геронтас. Греки потеряли 6 брандеров (изначально материал расходный), а вот у турок 44 корабля были потоплены или захвачены, а также попал в плен капудан-паша Туниса. С остатками флота Хосров-паша бежал к острову Митилене, где ночью 25 сентября Миаулис снова атаковал и "опять выйграл" - но уже египтян, поскольку капудан-паша, оставив Ибрагим-паше 15 кораблей, убег обратно за Дарданеллы. В такой ситуации египтяне решили не "бицца ап стену" и предпочли укрыться на Родосе.
Учитывая то, что в отличие от турок, стремившихся всего лишь захватить остров Самос, египтяне изначально собирались высадить 15 000 солдат на Пелопоннесе, получается, что посредством Сахтуриса и Миаулиса "рука Всевышнего отечество спасла"...

Торжественное шествие песца, или Грудь за грудью

Вот уже пятый год шла революция, но греки так ничему и не научились, они продолжали грызться друг с другом, и всё по тому же принципу - "вшивые бюрократы" (Маврокордато, Кундуриотис) против "бандитов" (Колокотронис, Андруцос, позднее еще и Вокос-Миаулис). Причем "пепел Клааса" никак не желал прекращать биться в волосатые груди - в августе 1824 года Одиссеос Андруцос прибыл в Нафплион (ставший временной столицей республики), где на него устроили аж три покушения, а в феврале 1825 года вообще сняли со всех постов и объявили в розыск. Командующим в Средней Греции вместо него стал его заместитель Яннис Гурас, и в марте-апреле 1825 года отряды Андруцоса и Гураса даже сражались друг с другом. Положение осложнило еще и то, что обиженный Одиссеос стакнулся с турками. В итоге он таки сдался Гурасу и был помещен под стражу в афинском Акрополе, где ночью 5 июня был убит по приказу Маврокордатоса, Гураса и "серого кардинала правительства" Иоанниса Колетиса.

На весь этот фармазон смотрел из Родоса Ибрагим-паша. У него еще оставалось много кораблей и 15 000 отличной египетской пехоты, и план был всё тот же - высадиться на Пелопонессе и взять восставших за самые яйки потроха. Как раз когда "бюрократы" и "бандиты" начали очередной виток грызни вокруг Андруцоса, в феврале 1825 года египетский флот совершил "бросок орла" и высадил возле столицы Мессении Пилоса Ибрагима-пашу с его солдатами. Состоялась так называемая осада Наварино (крепости, защищавшей Пилос), где "лучшие сыны Еллады" - Маврокордатос, Караискакис, Костас Боцарис (брат умершего Марко), Миаулис, сыновья Петро-бея Иоаннис и Георгиос Мавромихалисы - снова выставили свои груди вместо бастионов (опять была повторена глупая, но полюбившаяся "еллинским героям" фраза про "наши груди - наши бастионы"). Однако вид волосатых грудей греков Ибрагима-пашу и египтян не смутил, и к концу мая они вынудили противников эвакуировать и сдать Пилос. Кульминацией эпопеи стало сражение при Маниаки 1 июня 1825 года, в котором 800 (из 1000 защищавшихся) греков под командой Григориоса Папафлесоса устроили "новые Фермопилы" - в смысле, померли в бою. Теперь "силы опоры правопорядка" получили отличную гавань, которая стала базой их операций на Пелопоннесе.

Хуже всего, что Ибрагим-паша не намеревался останавливаться на достигнутом. 10 июня он захватил бывшую столицу республики - Триполис, и очень быстро двигался к Нафплиону. Правительство в панике даже сплясало "на горле собственной песни" - выпустило из узилища на Идре Теодораса Колокотрониса (спасай! отец родной!), который смог таки вдохнуть жизнь в отряды повстанцев, что стало важным 24 июня 1825 года во время Лернейского сражения (известного и как Битва у мельниц). 350 отважных еллинов возглавляли два отчаянных командира - брат Петро-бея (и такой же отмороженный на голову маниот) Константинос Мавромихалис и Иоаннис Триандафиллу по прозвищу Макрияннис (Длинный Яннис), бывший купец, а ныне "полевой командир". (Справедливости ради, "тусовались" среди защитников еще и Дмитрий Ипсиланти, и военный министр Андреас Метаксас.) Они "грудями защитили" Нафплион, отразив внезапную атаку 5000 египтян под командой самого Ибрагима-паши (Макрияннис произнес в начале боя свою знаменитую фразу: "Я трус, и в такие минуты не сплю!"). В итоге сын паши Египта не решился продолжать наступление и отошел к Аргосу, который сжег, после чего удалился обратно в Триполис.
Окончательная побед над "Идрой мятежа" (глядя на оный остров в "позорную" трубу, Ибрагим произнес: "Эта маленькая Англия недолго будет удирать от меня!") временно откладывалась...

Сумерки

Несмотря на отражение полчищ Ибрагима-паши от Нафплиона, особо радоваться независимым еллинам было нечему. Потому что жадные турецкие руки протянулись ко "второму сердцу" республики - Мисолунги. Любимец султана Кютахья Решид-паша был послан в Эпир, где собрал новые полчища злобных албанцев (да-да, Греческая революция - это гражданская война промежду албанцев и примкнувшим к ним для понта греков) и потек к уже два раза несдававшемуся героическому городу. А там случилось так, что никого практически из "героев 80-го уровня" не осталось - только младший брат Маркоса и Костаса Боцарисов, Нотас. Он, конечно, тоже был крут, как любой сулиот, но один - приплывший биться за свободу Еллады всемирно известный блядун поэт лорд Байрон скоропостижно заболел и умер еще в апреле 1824 года ("прогрессивная общественность блядунов всего мира понесла невосполнимую утрату...").

15 апреля 1825 года началась Третья осада Мисолунги (Месолонгиона). Стала она ключевым событием всей революции во всех смыслах. Во-первых, длилась целый год - до 10 апреля 1826 года. Во-вторых, стала на этот период главным военным событием - силы греков были рассеяны по островам и нескольким портам, а также горам Пелопоннеса, и им негде было более "системно воевать", а турки, обозленные героическим сопротивлением города, стянули туда все силы во главе с Ибрагим-пашой. В итоге после того, как Мисолунги были взяты штурмом (с прорывом горстки защитников и массовыми самоубийствами тех, кто не смог прорваться), там, по уже сложившемуся обычаю, была устроена жуткая резня - британский и австрийский консулы, поспешившие поздравить "силы законности и правопорядка", зафиксировали хладнокровненько "для точности" 3100 пар отрезанных ушей, отосланных в Стамбул, а также разжились парой зубов из вскрытой египтянами могилы Маркоса Боцариса.
Однако отнюдь не все европейцы вели себя как эти консулы - в Англии, Франции и даже в Австрии с Пруссией поднялась волна общественного возмущения (в России после декабря 1825 года возмущаться было нечему, и там ничего не поднялось), приведшая не только к написанию знаменитой картины Делакруа "Греция на развалинах Миссолунги", но и к образованию многочисленных "комитетов помощи" греческим повстанцам, которые занялись двумя "магистральными направлениями" - сбор и отправка материальной помощи и военных специалистов, а также оказание давления на правительства с целью занять более жесткую позицию по отношению к Османской империи.

Но пока эта волна пенилась и бурлила, Ибрагим-паша решил брать греческого быка за самые его рога - послал из разоренного и залитого кровью Мисолунги на Афины полчища Кютахьи Решид-паши. Где и случился очередной "ласт стэнд" - осада продлилась с августа 1826 года по май 1827-го. Нет, сами Афины турки взяли быстро - затык случился в Акрополе, взять который штурмом было трудно, а измором проблематично, ибо вся оставшаяся Еллада поднялась, как одна, чтобы спасти свою древнюю столицу. 17 июня 1826 года в Нафплионе встретились четыре богатыря наиболее авторитетные из оставшихся греческих полководцев - Теодорас Колокотронис, военный министр Андреас Метаксас, лидер остававшихся в живых сулиотов Кицос Дзавелос и Георгиос Караискакис, назначенный только что архистратигом (главнокомандующим) всех материковых сухопутных сил. Они решили, что распыляться не время, и надобно сосредоточиться на двух направлениях - партизанской войне на Пелопоннесе и деблокаде афинского Акрополя. Первым занялся Колокотронис, вторым Караискакис, в помощь которому был направлен с отрядом Никитас Стамателопулос (Никитарас - Вы его уже встречали во время сражения с Драмали-пашой у Дервенакии).
Караискакис встал лагерем у города Елефсис (тот самый Элевсин, который "мистерии"), собирая силы - помимо Никитараса, к нему подошли ополчения малоазийских и островных греков, а также "кондотьер свободы", француз Шарль Фавье, после поражения революции в Испании в 1823 году "переквалифИцировавшийся" в бойцы за свободу греческую (он возглавлял 1-й полк регулярной армии республики).

Собрав до 4000 человек, Караискакис напал на осаждавшую армию, сумев провести в Акрополь боеприпасы и провиант, а 18-24 ноября 1826 года разбил при Арахове отряд Мустаи-бея (албанца, естественно), в следствие чего очистил от турок почти всю Среднюю Грецию - только Кютахья оставался в Афинах стеречь Акрополь. И да - злобные сулиоты устроили на поле боя резню сдававшихся албанцев под лозунгом "вам, сцуке, за Мисолунги!" (Мустаи-бей с его отрядом участвовал и в осаде, и в резне).
В войне за независимость "явно что-то назревало", но прийти оно должно было извне, ибо греки уже не в силах были сами справиться с "тьмой египетской"...

Пробуждение старшего брата

Резня в Мисолунги, захват Афин, режим жестокой "контртеррористической операции", установленный египтянами на Пелопоннесе - всё сие всколыхнуло общественное мнение Европы, разогреваемое деятельностью "комитетов помощи" из либералов, экзальтированных филантропов и представителей греческих диаспор. "Филэллинистическая" деятельность наконец-то начала приносить плоды.
Во-первых, после декабря 1825 года в России появился новый император. Николай I в "греческом вопросе" занял куда более твердую позицию, нежели его покойный братец - с его подачи началось активное дипломатическое "вентилирование вопроса в высших кругах".

Во-вторых, разочаровавшись в военных, а более того - организационных способностях погрязших во фракционной борьбе греческих лидеров, "мировой ЗОГ филэллинизм" решил "выдвинуть в авангард настоящих специалистов" - на "общие деньги" были наняты командующие: сухопутными силами - генерал Ричард Чёрч (во время войн с Наполеоном он защищал Ионические острова и формировал там Греческий батальон, то есть был "знаком со спецификой"), военно-морскими - адмирал Томас Кохрейн (изгнанный из Англии и лишенный титулов и наград, он поочередно предлагал свои гениальные мозги всем, кто хорошо платил - Чили, Бразилии, а теперь грекам).
Правда, первый блин у "военспецов" вышел редкостным комом... Хотя нет, не первый. Первым можно считать сражение у Каматеро, где греческими войсками командовал тоже "европеец" - Константэн Дени Бурбаки, бывший полковник наполеоновской армии, из "принципиальных соображений" отказавшийся служить Бурбонам и превратившийся в "кондотьера свободы" (участвовал в революционных событиях в Испании), что и занесло его в Грецию. Но "на самом деле" папа Бурбаки был "стопроцентным еллином" с Крита, перебравшимся на Ионические острова, а оттуда - во Францию. Так что на родине предков Константэн Дени "чудесным образом превратился обратно" в Константиноса Дионисиоса Вурвахиса.

Вместе с еще одним наймитом ЗОГа "солдатом свободы", черногорцем Васо Брайовичем, тоже "оборотившимся" в Васоса Мавровуниотиса ("Василий Черногорец"), Вурвахис 5 февраля 1827 года попытался снять блокаду Акрополя, но Кютахья Решид-паша разбил их отряды у Каматеро. Константинос Дионисиос был ранен, попал в плен, и злобный палач свободы Кютахья приказал отрубить ему голову. Маленький мальчик Шарль Бурбаки остался во Франции сиротой и с горя стал известным генералом Наполеона III...
Но ежели ЗОГ "пламя свободы" загорелось, то потушить его одной отрубленной головой сложновато. 24 апреля 1827 года "общегреческие силы" во главе с Чёрчем и Кохрейном напали на Кютахью у Фалерона. По поводу того, что там произошло, есть две версии - красивая и правильная "греческая-антиЗОГская" и "британская". Согласно первой, Чёрч и Кохрейн с самого начала задались дьявольской целью убить побольше греков, в особенности их героического командира Георгиоса Караискакиса - потому-де, что их на это подбил "идейный враг" героя Маврокордатос.Согласно второй, греческие командиры устроили "свою обычную" партизанщину и недисциплинированость, свалив неудачу на "вовремя подвернувшихся" британцев. В общем, армия была вдрызг разбита, а Акрополь 24 мая сдался туркам (и тут грекам снова "повезло" - капитуляцию подписал Шарль Фавье, которого тут же обвинили в "предательстве" и даже на несколько дней посадили за решетку).
Криво ухмыляющиеся турко-египтяне приготовились праздновать окончательную победу над "гидрй мятежа"...

Приплыл, увидел, потопил

Неудачи греков в Греции привели к большому шуму - это лопнуло терпение императора Николая I. Он обратился к Англии и Франции практически с ультиматумом - либо идем мочить турок вместе, либо мы одни их заборОем. Англосаксы и лягушатнеги потерли затылки и поняли, что если процессу не мочно помешать, то надо к нему присоединяться, и потому 6 июня 1827 года в Лондоне была подписана конвенция, по которой три страны обязались добиваться для греков самой широкой автономии в составе Османской империи, "а если не согласятся - отключим газ пошлем туда флот!". Турки, конечно же, на такие условия не подписались, и утром 20 октября 1827 года у входа в Наваринскую бухту (близ Пилоса), где стоял египетский флот, появилась объединенная англо-русско-французская эскадра под командованием адмиралов Эдварда Кодрингтона, Логгина (хотя на самом деле Лодевийка Сигизмунда Винсента ван) Гейдена и Анри де Риньи.

На самом деле в "настоящий бой" рвались только русские - командующий флотом Кодрингтон всё еще надеялся надавить на Ибрагима-пашу грозным видом своих кораблей и добиться уступки. Для чего эскадра вошла в бухту, выстроилась напротив египтян и послала к ним парламентера с просьбой "подвинуться, а то слишком близко стоят".
В принципе, у египтян было больше "плавательных единиц" и пушек - 3 линкора, 17 фрегатов, 30 корветов, 28 бригов, 5 шхун, 6 брандеров, итого 2200 пушек, плюс 165 орудий на береговых батареях. Союзники в количественном отношении проигрывали - 10 линкоров, 10 фрегатов, 2 корвета, 4 брига и 1 тендер, всего 1276 орудий. Однако подавляющее превосходство в тяжелых кораблях усиливалось прекрасной выучкой экипажей. Так что решение египтян "драЦЦо насмерть" стало их большой ошибкой.
Посланный англичанами на брандеры парламентер был убит. Но даже это не поколебало их миролюбие - они послали второго парламентера, уже на флагманский корабль одного из египетских "адмиралов", Мюхеррем-бея. Упоротые Упорные "дети Нила" убили и его, загнав Кодрингтона в угол - он был вынужден дать приказ открыть огонь раз они такие тупые и упертые свиньи.

Увы (для египтян), но упорного сражения не получилось - за всего 4 часа союзники потопили или захватили более 60 кораблей и убили и переранили более 4000 египтян, а сами потеряли 661 человека убитыми и ранеными и ни одного корабля.
В один день Ибрагим-паша из хозяина всего Пелопоннеса превратился в главу отрезанной от снабжения армии, окруженной злобными греческими партизанами...

Песец внезапно меняет национальность

Несмотря на сокрушительность Наваринской победы, развивать ее союзники не спешили. Англичане не хотели усиления в Греции французов и россиян, французы - англичан и россиян, россияне - англичан и французов. А воспользовались ситуацией "всеобщего сиськомяния" турки, взявшие, да и объявившие в декабре 1827 года войну России.
Ну, это они, понятно, не подумали. Конечно, большая надежда у османов была на генерал-фельдмаршала Петра Витгенштейна, который весь 1828 год провозился меж крепостей на Дунае и никак не смог начать марш на Балканы. Но в 1829 годе его заменил Иван Дибич, и русские полчища потекли в Болгарию, достигнув в итоге Варны и Адрианополя. На Кавказе еще один Иван, Паскевич, успешно овладел за тот же период времени Ахалцихе, Карсом, Баязетом и бодро маршировал к Трабзону.

В самой Греции тем временем творилась в очередной раз "демократия" - еще в апреле 1827 года 4-е Народное собрание выбрало президентом Греческой республики Иоанниса Каподистриоса (к тому времени Каподистрия окончательно разосрался с Нессельроде, и делать ему в МИДе было особо уже нечего, да и царь теперь "всячески одобрял") к вящей радости "партизанской партии" (Колокотронис) и посрамлению "англофилов" (Маврокордатос) и "франкофилов" (Колеттис). Правда, вернуться на родину предков новый президент решился только после Наваринского сражения, в 1828 году. Зато сразу же "окунулся в процесс", добившись того, чтобы принц Леопольд Саксен-Кобургский, которому часть недовольных новыми порядками греков предлагали корону, отказался (и с горя через два года стал королем Бельгии).
В том же 1828 году французы тоже решили расширить свое вмешательство, высадив десанты и оккупировав порты Наварино, Корон, Модон и Патры (Патрас). После чего египтяне и турки очистили Пелопоннес и Кикладские острова. Воодушевленный "победой" Каподистриос приказал Дмитрию Ипсиланти двинуться с войсками в Среднюю Грецию и освободить уже таки Афины.
Движение затянулось на год, что, впрочем, было грекам на руку, ибо османцам пришлось перебрасывать войска против наступавшей русской армии. Так что 10 сентября 1829 года Ипсиланти (единственный оставшийся в живых - его братья, выпущенные из австрийских узилищ под давлением Николая I в 1827 году, быстро поумирали от расстройств здоровья) с 2000 пехотинцев жестоко поколотил 7000 кавалеристов Аслан-бея у Петры, "поставив финальную точку в многолетней борьбе", начатой его братом Александром.
Хотя на самом деле тому, что еще 29 марта 1829 года султан таки подписал Лондонские протоколы о предоставлении Греции широкой автономии, еллины были обязаны успехам Дибича и Паскевича. Зато победа при Петре позволила Каподистрии понадавливать на турок в вопросе установления границ нового государства. Окончательно же независимость (формально автономия) Греции была зафиксирована в Адрианопольском договоре, подписанном в сентябре 1829 года и завершившим и русско-турецкую войну, и Греческую революцию.
Над Елладой вставало солнце самостоятельной жизни... А то, как потом убивали Каподистрию и срались еще стопятьсот лет - это уже совсем другая история.

[Oksnia]

Легкое чтиво, ещё и с картинкой
Рубрика " В этот день… "

О первом поражении монголов

3 сентября 1260 года произошла Битва при Айн-Джалуте (это источник в Иорданской долине на севере современного Израиля) – при относительно скоромном масштабе, она в значительной степени определит судьбы Ближнего Востока – и, самое главное, войдёт в историю первым значительным поражением монгольской армии в полевом сражении. (Что, вообще-то, спорно… Впрочем – по порядку).

…Ещё в 1253-м недавно избранный великий хан Мункэ (один из внуков Чингисхана) поручит своему младшему брату Хулагу двинуться в направлении Ирак – Иран – Сирия – Египет. (Историки, включая Гумилёва, впоследствии назовут это мероприятие «Жёлтый крестовый поход»… заметим, что сам Хулагу, как будто, был буддистом – а его старшая жена и приближённый полководец Китбуга-нойон (как раз и битый при Айн-Джалуте) – христианами. Вдобавок, к монгольской армии присоединятся грузины, киликийские армяне, местные несториане – и даже некоторые крестоносцы).

Общую численность воинства специалисты оценивают от ста до ста семидесяти тысяч – но Амударью Хулагу решится перейти только в начале 1256-го… Не из-за того, что хан опасался врагов… против похода возражали небезызвестные нам братья Батый и Берке – они считали этот регион своей зоной влияния!.. Между тем, Мункэ обоим был весьма обязан своим воцарением (в монгольской империи уже начались династические раздоры, которые, в конечном счёте, её и погубят). Однако, Батый (носивший почётный титул ака – старший рода) умрёт – а его сын, Сартак (между прочим, ещё один христианин – и побратим нашего Александра Невского) с родственниками спорить не станет, и даже пришлёт подкрепления.

…Поход начнётся с разгрома в Иране исмаилитов. (Тех самых легендарных ассасинов, наводивших ужас на всю Европу – не говоря уж о соседях! Вообще-то, по одной из версий, прозвище этих изобретательных убийц – хашшашины – означает просто «травоеды», из-за принятого в их кругу аскетизма). Так или иначе – несмотря на громкую репутацию, противостоять монголам они не смогут – последний «Старец Горы» Рук ад-Дин Хуршах сдастся – и велит сделать то же самое остальным крепостям. (Старец, на самом деле, был совсем молодым человеком, недавно унаследовавшим власть от отца; вскоре его убьют – возможно, следуя приказу Мункэ).

…Следующим на пути Хулагу окажется Багдад – местный халиф легкомысленно откажется капитулировать; в результате, после непродолжительной осады, столица Абассидов падёт. Её участь разделят множество других больших и малых городов, из которых нам наиболее знакомы Халеб (то есть – Алеппо) и Дамаск (который, впрочем, откроет ворота без боя). Встречая сопротивление, монголы, в своей обычной манере, выреза́ли жителей – правда, как говорят, щадя христиан и евреев.

Очередной целью похода должен был стать Каир. (И Хулагу успеет отправить туда посольство: «Великий господь избрал Чингисхана и его род – и все страны на земле разом пожаловал нам. Каждый, кто отвернулся от повиновения нам, перестал существовать вместе с жёнами, детьми, родичами, рабами и городами …ежели ты покорен нашему величеству, то пришли дань, явись сам и проси воеводу… а не то – готовься к войне»!) Однако – в этот момент умирает верховный хан Мункэ… Хулагу вынужден возвращаться...

(…Как мы помним, аналогичные обстоятельства недавно спасли Западную Европу, развернув на полпути Батыя). В Палестине остаётся только передовой корпус упомянутого Китбуги (численностью не то в десять – не то в двадцать тысяч) – как будто, нойон получил приказ не предпринимать активных действий – но он самовольно берёт несколько городов, включая Газу…

…Между тем, навстречу монголам спешит мамлюкский султан Кутуз. (В Египте мамлюки длительное время были кем-то вроде турецких янычар – то есть, иноземцами-рабами, обученными военному делу – но буквально десятилетием раньше они свергли правящую династию. Отношения между разными группировками здесь были, мягко говоря, сложными – однако, перед лицом монгольской угрозы, лидеры – Кутуз и Бейбарс – временно объединятся. Как ни странно, их поддержат крестоносцы – в драку франки ввязываться не станут, но пропустят мамлюков через территорию своего Иерусалимского королевства, и даже снабдят припасами. Видимо, загадочные и непобедимые пришельцы на тот момент показались им страшнее привычного врага!)

…Так или иначе – мамлюки убивают монгольских послов, вступают в Галилею – и обрушиваются на Китбугу!.. О самой битве известно довольно мало – даже численность воинства Кутуза оценивают то в двадцать, то в сорок, то – даже в сто тысяч… как говорят, Бейбарс заманит монголов ложным бегством, после чего они будут окружены и перебиты… Китбугу возьмут в плен и казнят…

…Вроде бы, не такое уж масштабное поражение – но факт остаётся фактом: после утряски династического вопроса, Хулагу оставит Египет в покое – Сирия станет пограничной зоной между его государством и Мамлюкским султанатом.

P.P.S. Кутуз недолго будет наслаждаться своим успехом – буквально через месяц его прирежут, а султаном на семнадцать лет станет Бейбарс, который получит прозвище Абдуль-Футух – Отец Победы.

[Oksnia]

В этот день… 5 сентября

О Мальте – и несостоявшейся войне России с Англией

5 сентября 1800 года английский флот захватил Мальту. Это имело неожиданно серьёзные последствия для нас – к тому времени император Павел уже полтора года был Великим Магистром Мальтийского ордена! (Вообще-то, ещё раньше рыцарей выгнал с Мальты Наполеон – но именно английскую оккупацию Павел воспримет как личное оскорбление). На самом деле, всё было не так просто – в то время в Европе созревала антибританская морская коалиция; стратегически расположенная Мальта могла стать базой русского флота...

…Император отреагирует энергично: наложит секвестр на английские суда в русских портах (а их было примерно три сотни!) – и введёт жёсткие ограничения для английских купцов – следствием станет приостановка дипломатических отношений… Но Павел пойдёт ещё дальше – к концу года появится русско-прусско-шведско-датская коалиция; эмбарго на вывоз товаров в Англию (в первую очередь, хлеба); для британских судов начнут закрывать европейские порты…

…Однако и это не всё! Начнутся переговоры с Бонапартом, армии которого Суворов только что бил по всей Италии… причём, ни много, ни мало – о совместном походе в Индию!.. Не дожидаясь их окончания, Павел посылает на восток двадцать тысяч казаков; его инструкции при этом звучали так: «Помните, что вам дело до англичан только, и мир со всеми теми, кто не будет им помогать; и так, проходя их, уверяйте о дружбе России и идите от Инда на Гангес, и там на англичан. Мимоходом утвердите Бухарию, чтоб китайцам не досталась. В Хиве высвободите наших пленных подданных. Если бы нужна была пехота, то вслед за вами. Но лучше, кабы вы то одни собою сделали».

(Историографы уверяют, что поход был плохо подготовлен, и у русских даже не было карт. Хм… а у Ермака они были?..)

P.S. Во всяком случае, ясно – назревала полномасштабная война… но тут (надо же, какое совпадение!) жизнь Павла обрывает пресловутая табакерка заговорщиков… Впрочем.....по совпадению в этот же день но, чуть позже

....О Шевардинском редуте

…Мы остановились на том, что смерть императора Павла прервала подготовку к едва не начавшейся войне между Россией и Англией, после чего ситуация разворачивается на сто восемьдесят градусов – и мы опять начинаем упорно воевать с Наполеоном. Один из напряжённых моментов этого противостояния случится как раз 5 сентября 1812 года – произойдёт сражение за Шевардинский редут. Это недостроенное пятиугольное укрепление располагалось впереди левого фланга русской позиции при Бородине

… Французские силы в этом бою составили 40 тысяч при 186 орудиях; наши – 12 тысяч при 36 пушках. (Отрядом командовал князь Андрей Горчаков – племянник Суворова, и вообще, примечательная личность. В 1809-м генерала, что называется, дёрнет нечистая написать письмо австрийскому эрцгерцогу, только что потрёпанному Наполеоном под Ваграмом – мол, «…с нетерпением ожидаю времени, когда мог бы присоединиться со своею дивизией…» Но у нас-то с французами был тогда мир!.. Увы, депеша попадёт именно к ним – Горчакова мгновенно сдают... После короткого разбирательства, Александр распорядится: «…отставить его от всех служб, никогда в оные не принимать и воспретить въезд в обе столицы». Впрочем – в 1812-м Горчакова немедленно призовут – и он совершит ещё немало славных дел! Но мы отвлеклись…)

…Итак, именно этому штрафнику Багратион доверит защищать недостроенный Шевардинский редут – по мнению некоторых специалистов, ценность позиции сводилась к тому, что именно с этого кургана Наполеону было наиболее сподручно обозревать расстановку русских войск перед Бородинской битвой… (Одним словом – обзор он ему закрывал… ну, может быть – хотя более серьёзные источники считают Шевардинский холм «центром коммуникационных линий»… что, в сущности, с первым мнением принципиально не расходится. В любом случае – этот «выступ» на пути к русским позициям необходимо было устранить до начала общего наступления).

…Что ж – «французы двинулись, как тучи…» – и в течение дня им трижды удаётся занять укрепление – но всякий раз Горчаков выбивает противника штыковыми атаками. К ночи позиция остаётся за русскими – однако, удерживать полуразрушенное укрепление уже не было никакого смысла; Кутузов велит отступить...

P.S. …Рассказывают, последний батальон прикрывал отход криками «ура» и барабанным боем – в темноте французы, на всякий случай, не решились приблизиться. Битва за Шевардинский редут станет прологом Бородинской…

[Oksnia]

В этот день ) 16 августа

Сегодня мир (с подачи ООН) отметит Международный день охраны озонового слоя (International Day for the Preservation of the Ozone Layer) – в свою очередь, учреждённый в ознаменование Монреальского протокола 1985 года… Впрочем – перейдём к истории вопроса.

…Наверняка, всем известно, что озон – это трёхатомный кислород (то есть – О3); обычно мы обнаруживаем его существование сразу после грозы… собственно, именно опыты с электричеством и позволят открыть озон ещё в конце XVIII века, а в XIX появится название (от греческого ozo – пахну). Однако, свежесть озона обманчива – в больших концентрациях он разрушает лёгкие!..

…зато полезен на расстоянии – а именно, в стратосфере – именно здесь, на высоте от двенадцати до пятидесяти километров, и располагается пресловутый озоновый слой… который обнаружили в начале прошлого века и который предлагается охранять… Почему?.. Потому что он, в свою очередь, защищает нас от ультрафиолетового излучения!.. (Как известно, именно оно – в умеренных количествах – придаёт нам загар; а в больших – вызывает рак кожи).

…Наконец (в 70-х -80-х годах прошлого века) пытливые учёные обнаружат *две страшных вещи... Во-первых – над Антарктикой образовалась озоновая дыра, площадью с добрые США!.. Во-вторых – в этом виноваты фреоны; то, есть, выражаясь по-бытовому, – компоненты холодильников, огнетушителей, и, особенно, аэрозолей. Невзирая на сопротивление производителей, всё это запретят (а учёным дадут Нобеля) – так появится упомянутый* Монреальский* протокол. Что дальше?..

…Дальше все начнут ждать конца света – поскольку научное сообщество сделало уверенный вывод: прорвавшийся сквозь озоновый слой ультрафиолет разрушит Земной климат… наступит то ли похолодание, то ли потепление… неважно – итог один! Однако…

PS: …Не так давно выяснилось – упомянутая озоновая дыра над Антарктикой перестала расти!.. Активисты поздравляют себя с трудовой победой – и уже начали с удвоенной силой пугать мир парниковыми газами… (Мы-то больше полагаемся на силы матушки-природы… но отметить сегодня явно стоит… что называется – пронесло… в хорошем смысле слова). Впрочем....

О короле Генрихе V – и битве при Азенкуре

16 сентября 1387 года родился будущий Генрих V – король Англии, знакомый нам, в основном, по историческим хроникам Уильяма нашего Шекспира. (Для тех, кто ленится читать Шекспира, снято немало фильмов). У драматурга же Генрих поначалу предстаёт беспечным принцем, ведущим, мягко говоря, расслабленный образ жизни – а потом чудесным образом превращается в идеального монарха

…В своё время ещё Лев Николаевич упрекал Шекспира в нелогичности (правда, Толстой англичанина сильно недолюбливал!) – но мало ли что бывает в жизни... Тем не менее, немногие сохранившиеся источники указывают – принц Уэльский не бражничал, как шекспировский персонаж, а учился в Оксфорде; с шестнадцати лет участвовал в управлении и воевал – причём чуть ли не в первом сражении он получит стрелу в лицо и едва останется жив…

…Став королём, Генрих V прославит себя успехами в Столетней войне – в частности, исторической победой при Азенкуре… Дело было так: в 1415 году молодой король высадился в Нормандии (которую считал своей – но вообще-то претендовал он на французскую корону в целом). Здесь Генрих на месяц застрянет, осаждая Арфлёр (этот порт в устье Сены тогда имел стратегическое значение) – и обеспокоенные французы успеют собраться с силами. Английский король начнёт отступать к Кале – на зимние квартиры – но его догонят вблизи деревушки Азенкур…

…Существуют разные сведения насчёт численности армий – по иным, французов было тридцать шесть тысяч против шести тысяч островитян (причём пять из них – лучники). Так или иначе – в этот день выяснится, что за шесть десятилетий, прошедших после битвы при Креси, континентальные воины ничему не научились!..

…Поле битвы оказалось настолько узким, что французы не имели возможности маневрировать (и воспользоваться своим количественным перевесом) – более того, первая линия ринется в атаку с таким энтузиазмом, что оставит в тылу собственную пехоту – и, главное, арбалетчиков, которые таким образом вообще окажутся вне игры!..

…Между тем валлийские лучники встретят противника градом стрел… специалисты сомневаются, насколько даже длинные луки были способны пробить доспехи, но факт остаётся фактом – наступление захлебнётся… (Заметим – тяжелая кавалерия увязала в грязи – весь предыдущий день шёл проливной дождь – а, дорвавшись до врага, всадники напарывались на колья, которыми огородили свою позицию предусмотрительные валлийцы). Более того – отступая, доблестные рыцари потопчут собственную пехоту… а впридачу – расстроят ряды своих собратьев, которые, из каких-то соображений, предпочли атаковать в пешем строю… В общем – катастрофа!..

…Как говорят, перемещаться в доспехах сложно даже в кино… после короткой, но утомительной пробежки вторая французская линия станет лёгкой добычей англичан!.. (У лучников к тому времени кончились стрелы – но они возьмутся за мечи, топоры… и – молоты!) Впрочем, совсем уж лёгкой прогулка не получится: в бою погибнет герцог Йоркский – а Генрих чувствительно получит по шлему… Исход битвы чуть не переломит местный дворянин Иземберд’Азенкур – с отрядом крестьян он подкрадётся с тыла и нападёт на английский обоз (за недостатком людей, стражи там не было – зато, между прочим, имелась Генрихова корона…)

…С перепугу король прикажет перебить пленных!.. (Их было слишком много – и тоже без охраны). Рыцари заколебались (отчасти из солидарности – но в основном из-за потенциального выкупа) – потому к делу приступят бескомплексные пехотинцы и лучники… Ужас! Простолюдины будут резать знать, словно скот, – и настолько войдут в раж, что, когда Генрих даст отбой (к тому времени рачительные французские крестьяне рассеялись, потащив по домам награбленное добро)… так вот – их английские собратья ещё долго не могли успокоиться… так что убыток получится двойной…

PS: …Невзирая на столь очевидную победу, дело ещё не было кончено… Лишь спустя пять лет (и после того как обескураженные французы, вдобавок, передерутся между собой) всё завершится заключением Руанского договора, по которому французский король признает Генриха своим наследником. Но ненадолго – вскоре, в тридцать четыре года, тот неожиданно помрёт… как принято считать – от дизентерии. В сущности – вот и всё, что нам более-менее достоверно известно о Генрихе (если не считать хроник Шекспира, само собой)… Продолжаем...

О Кутузове

16 (по нов. ст.) сентября 1745 года родился будущий легендарный полководец Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов. В основном, мы представляем его умудрённым старцем с повязкой на глазу… (В 1812-м Кутузову было шестьдесят шесть – возраст и впрямь, по тем временам, почтенный – но, на самом деле, никаких повязок генерал-фельдмаршал не носил, и видел обоими глазами…) Впрочем – по порядку.

…Кутузов стартовал с обучения в Артиллерийской школе (где, заметим, преподавал его отец, генерал-поручик) – затем поменял несколько мест службы, неуклонно повышаясь в чинах. Так, к двадцати шести, он дойдёт до подполковника – и тут случится неприятность: офицеру вздумалось в тесном кругу передразнить командующего – самого Румянцева. Само собой, тому немедленно доложат… принято считать, что Кутузов сильно переволнуется – и как раз после этого инцидента обретёт свою пресловутую осторожность… Впрочем, всё обошлось – его просто переведут в другую армию, и тут-то случится знаменитое событие с турецкой пулей, пробившей подполковнику левый висок – и вышедшей возле правого глаза. Зрения сохранится, но на внешность Кутузова это происшествие и впрямь повлияет не лучшим образом – в сущности, удивительно, как он вообще выжил!..

(…Впрочем, имелся и кое-какой плюс – прослышав о происшествии, Екатерина наградит пострадавшего воина высоким орденом Св. Георгия 4 класса – и за свой счёт отправит лечиться в Австрию… здесь он пробудет два года (как утверждается, «изучая военное дело») – а попутно вступит в масонскую ложу… По невероятному совпадению, четырнадцать лет спустя уже генерал-майор Кутузов снова будет ранен в голову – причём пуля, практически, пройдёт проторенным путём!.. Видимо, судьба берегла Михаила Илларионовича для славных дел…)

…Славным делом, для начала, станет служба под началом Суворова – помнится, тот сильно расхвалил Кутузова за штурм Измаила… правда, некоторые источники свидетельствуют – генерал-майор и впрямь взойдёт на крепостной вал, но поспешит с донесением, что выстоять, мол, не сможет. Суворов ответит: «Как так?.. Императрице уже доложено о взятии города!» Придётся держаться – заодно Кутузов, не слишком обоснованно, заработает титул «любимого суворовского ученика».

…Далее военная судьба заносила его и в Польшу, и в Турцию – в конце концов, Кутузов осядет дома – и к этому времени относится известный эпизод с кофе, который пятидесятилетний генерал-поручик собственноручно варил по утрам фавориту императрицы Платону Зубову. Видимо, кофе был и впрямь хорош – Кутузов не только получает хорошие должности, но и практически ежедневно бывает приглашён к Екатерине; говорят, последнее общение состоялось буквально вечером перед её кончиной.

…Удивительно, но при Павле положение нашего героя нисколько не изменится к худшему; более того – он снова бывает у государя, и снова ужинает с ним в ночь перед убийством – прямо наваждение какое-то!.. А вот Александр I Кутузова почему-то невзлюбит, и то и дело будет сплавлять с глаз долой – но неизменно призывать вновь…

…Преимущественно – на войну с Наполеоном!.. (Михаил Илларионович противостоял французскому императору – с перерывами – семь последних лет своей жизни. Причём – непосредственно, что по тем временам считалось, практически, невозможным). Эти баталии – отдельная и большая тема; мы к ней вернёмся – потому сегодня ограничимся парой слов о сражении при Аустерлице… Кутузов тогда был отправлен с пятидесятитысячной армией на помощь австрийским союзникам – но не успел; тех побили раньше…

…Генералу удалось успешно отступить (этот манёвр у него получался лучше любого другого) – и соединиться с подкреплениями. К несчастью, в рядах этих самых подкреплений присутствовали два императора – наш Александр и австрийский Франц. Обоим не терпелось «наподдать Бонапарту» – и всё выйдет ровно наоборот. Русский император, еле избегший плена (рассказывают, он так переволновался, что долго не мог отойти от болезни, которую не слишком политкорректные подданные назвали «медвежьей»)… так вот – Александр остался очень обиженным на «лживый характер» Кутузова… А ведь тот, по заведённой привычке, просто не осмелился возразить государю, скомандовавшему: «В атаку!..»

…После некоторого пребывания в полуопале, Кутузов снова понадобится – и здесь, в турецкой кампании 1811 года, произойдёт битва при Рущуке – по сути, единственное крупное сражение, которое он выиграет лично – и, прямо скажем, сделает это блестяще, разбив вчетверо превосходящую турецкую армию!.. Затем командующий, в своей обычной манере, отступит – турки ринутся в погоню; после того, как часть войск перейдёт Дунай, Кутузов их блокирует – и вынудит сдаться. А затем, буквально за месяц до вторжения Наполеона, заключит мир – тут дело не столько в территориальных приобретениях, сколько в том, что пошёл прахом союз Бонапарта с Портой – а император французов очень рассчитывал, что нависающая турецкая угроза облегчит ему нападение на Россию!..

…О Войне Двенадцатого года перейдём к концу рассказа – в апреле, на территории современной Польши, Кутузов простудится, и вскоре скончается. Как говорят, он был против преследования Наполеона…

PS: …Растиражированный образ «великого полководца» вряд ли соответствует действительности… с другой стороны – под руководством Кутузова Россия выиграла две войны!..

PPS: …Когда русская армия, сдав Москву, стояла в Тарутино, начштаба Бенигсен настрочит донос – мол, Кутузов всё время спит, причём «постель ему греет некая молдаванка»... Резолюция была такой: «Это не наше дело. А что спит, то пусть спит. Каждый час сна этого старца приближает нас к победе»… Впрочем, это – совсем другая история.

[sparce]

Интересно, а что такого было 21 сентября в прошлом?

[vova33]

Раскрыта загадка одной из самых известных оптических иллюзий

Группа ученых из Университета Флиндерса и Университета Южной Австралии выяснили, что восприятие известной оптической иллюзии «Моя жена и моя теща» зависит от возраста зрителя. Исследование опубликовано в журнале Scientific Reports.
Особенность иллюзии в том, что в одном лице заключены два: молодая женщина (стоит отвернувшись, зритель видит только ее нос, часть глаза, ухо и шею с ожерельем) и пожилая женщина (стоит в профиль, видны оба глаза, горбатый нос, рот и подбородок).

В эксперименте приняли участие 666 человек из 22 стран мира в возрасте от 18 до 68 лет.
Выяснилось, что люди младше 30 лет чаще видели девушку, а люди старше 30 лет чаще видели пожилую даму.

Изображение «Моя жена и теща» впервые появилось на немецкой открытке 1888 года. В 1915 году свою версию представил карикатурист Уильям Эли Хилл, позже оно стало классическим примером оптической иллюзии.

[sparce]

12.12.2018 на исходе и ничего такого не произошло лет так 100 назад?

[vova33]

Обижаться нельзя смеяться, или самые популярные прозвища россиян

Почти каждый регион России одаривает своих уроженцев не только именами, но и прозвищами. Почему псковичей называют скобарями, жителей Великого Новгорода — долбежниками, а пермяков — солеными ушами?

На официальном научном языке такие прозвища называются экзоэтнонимами. Если прозвище обидное, то это этнофолизм. Так, например, этнофолизмом с недавних пор стало слово «негр» по отношению к негроидам, а во время Великой Отечественной войны этнофолизмом было слово «фриц» по отношению к немцам. Сегодня самыми известными экзоэтнонимами в русском языке являются слова «москаль» и «хохол».

Пермяки — соленые уши

Соляной промысел на Урале — один из основных начиная с XV века. Соответствующее прозвище получили грузчики пермских пристаней на Каме, таскавшие на плечах полупудовые мешки с ценным товаром. От работы их уши, постоянно трущиеся о мешки с солью, просаливались и краснели. На центральной улице Перми, Комсомольском проспекте, около гостиницы «Прикамье» даже установлен бронзовый овал с ушами, в который любой желающий может поместить лицо и увековечить себя для потомков. В 2009 году журналом «Русский мир» этот объект городского дизайна был признан самым странным памятником России.

Вятичи (кировчане) — свистоплясцы и слепороды
Прозвищ сразу два, но связаны они с одним и тем же историческим казусом: Хлыновским побоищем. Случилось это в 1392 году (по другой версии — в 1418-м), когда Вятку (тогда она называлась Хлыновым) осадили татары.
На подмогу соседям выдвинулось войско из Великого Устюга, но татары неожиданно ушли сами, а устюжане подошли к Хлынову не с той стороны, откуда их ждали. К тому же дело было ночью. Вятичи приняли их за татар, окружили в овраге, названном позже Раздерихинским, и завязался бой. Пока разобрались, что к чему, погибло несколько сотен воинов и с той и с другой стороны. Так вятичи получили прозвище слепороды.

В память об этом трагическом недоразумении на краю Раздерихинского оврага построили часовню во имя архангела Михаила и учредили ежегодный праздник «Свистопляска», который отмечался в четвертую субботу после Пасхи. Праздник начинался с панихиды по убитым, а затем перерастал в дикое веселье с кулачными боями и свистом в специально сделанные к этому дню свистульки. По обе стороны злополучного оврага становились толпы народа и, оглашая окрестности неимоверным гамом, устраивали шуточную баталию, бросая друг в друга глиняные шарики. Кстати, свистульки эти вскоре переродились в знаменитую дымковскую игрушку, так как изготавливали их в основном на окраине Хлынова, в деревне Дымково.

Псковичи — скобари

Считается, что это прозвище появилось из-за того, что на Псковщине по приказу Петра I делались скобы для строящегося флота России. По другой версии, слово «скобарь» — производное от слова «скупой». Так жителей Псковщины называли их соседи — латыши, литовцы и немцы (skops, skupes, skeptisch). Но псковичи на это слово не обижаются. В городе даже установили скульптуру мастерового, держащего в руках подкову. Ежегодно празднуется День скобаря, издается литературный альманах «Скобари», существует несколько спортивных команд и сувенирных магазинов с таким названием.

Рязанцы — косопузые (кособрюхие)

Якобы в старину в Рязани была мода — носить за поясом топор. Топор перевешивался на одну сторону, и пузо казалось кривым. А вот зачем рязанцам постоянно был нужен под рукой этот инструмент и почему жители других регионов не имели такой привычки? Одно из простых объяснений: почти все рязанцы были потомственными плотниками, потому и носили топор за кушаком. А другое — он был нужен для обороны.
Дело в том, что Рязань в Средние века лежала на стратегическом пути из Крыма в Московию и разбойники-крымчаки были здесь частыми гостями. Вот и приходилось ходить все время с топором или каким-нибудь другим оружием.

Муромцы — святогоны

Потому что в XIII веке обвинили в прелюбодействе муромского епископа Василия и выгнали его из своего города («недостойно тебе имети дев в храмине своей на ложе»). Об этом случае говорится в «Повести о епископе Василии», созданной три века спустя. Однако неизвестный летописец оправдывает священника и говорит, что муромцев «бес попутал» и обвинение было ложным. А чтобы доказать праведность Василия, он рассказывает, что епископ подошел к Оке, положил на воду свою епископскую мантию, встал на нее и поплыл против течения в Старую Рязань, где его приняли с распростертыми объятиями. В XIX веке епископ Василий Рязанский был возведен в ранг святого, а к попутанным бесом муромцам навсегда прилипло прозвище святогоны.

Новгородцы — долбежники

Город находился на западной границе Руси и первым принимал на себя удары всяческих шведских и немецких рыцарей. Так как железное оружие всем иметь было не по средствам, то почти у каждого горожанина на случай лихой годины имелась увесистая дубина. Вот ими-то они и долбили своих врагов. А еще новгородцев называли гущеедами, потому что они изобрели очень сытное и густое блюдо, которое можно было употреблять во время Великого Поста: обжаренный, а потом сваренный ячмень.

Холмогорцы — заугольники

Потому что «царя из-за угла встречали». И вот как, согласно городской легенде, это было. В 1693 году молодой царь Петр I решил совершить инспекционную поездку на Русский Север — в Вологду и Архангельск. Заехал он и в Холмогоры. Но когда Петр со своей свитой прошелся по городку, его удивило, что на улицах совсем нет людей. Те же, что все-таки встречались, опасливо выглядывали из-за углов и подворотен, но лишь царь подходил ближе, тут же убегали. Наконец, под руку ему подвернулся какой-то древний старик. «Что ж вы прячетесь от меня?» — спросил он окаменевшего от страха старика. «Дак как же не прятаться, батюшка, — ответил старик. — Предки-то наши из Новгорода от Грозного Ивана-царя сюда сбежали, так вот теперь и боимся, что ты нас за это наказывать станешь». Рассмеялся царь: «Не боись, дед, и всем скажи: кто старое помянет, тому глаз вон. Эх вы, заугольники». Так и приклеилось к жителям Холмогор это «царское» прозвище.

Москвичи — москали

Считается, что москаль — это искаженное «москвич». Но это не совсем так. В XVII—XIX веках словом «москаль» в Малороссии называли солдат русской армии. Так, в 1819 году украинский писатель Иван Котляревский написал пьесу «Москаль-чародей», главным героем которой был русский солдат, москаль по фамилии Лихой. При этом слово «москаль» не имело тогда негативного, оскорбительного значения.
Также часто в украинской литературе XIX века встречается выражение «забрали в москали», то есть в солдаты. Некоторые историки считают, что москалями на Украине называли всех русских служивых людей: военных, чиновников и дворян. А простой народ, крестьян, — кацапами (цап, или кацап, — по-украински «козел», что гораздо оскорбительнее).
Интересно, что в наше время москалями на Западной Украине часто называют своих же граждан, украинцев, но живущих на востоке страны и в ее центральной части.

Исследователи подсчитали, что в творчестве Тараса Шевченко слово «москаль» встречается 117 раз. Из них 70 раз в смысле «солдат» и лишь 30 раз — в смысле «русский».
А вот украинцев русские прозвали хохлами за их внешний вид: длинные опущенные вниз усы и свисающий с головы хохол-оселедец. В старину такой чуб могли носить только представители знатных родов. Например, мы знаем, что таковой был у киевского князя Святослава. Во времена Запорожской Сечи хохлы вошли в повсеместную моду. Вспомните картину Репина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану». Однако отпустить хохол мог только побывавший в настоящем бою козак. Молодым, необстрелянным бойцам иметь его не разрешалось. Кстати, в Москве есть Хохловская площадь и Хохловский переулок, в котором расположена церковь Троицы Живоначальной в Хохлах.

[sparce]

Забрали в москали - ушёл в армию России. :-)

[Savaya]

интересно

[Oksnia]

О дальней авиации – а также Игоре Сикорском и его «Илье Муромце»

сегодня в России отмечают День Дальней авиации. Именно 23 (или – 10 по ст. ст.) декабря военного 1914 года Николай II утвердит решение о формировании эскадры самолётов "Илья Муромец"

…упомянутый «Илья Муромец» – самый большой на тот момент самолёт в мире – по совпадению, впервые поднимется в небо ровно годом раньше – 23 декабря 1913-го. (Строго говоря – он не был первым большим самолётом Сикорского… полугодом раньше взлетел его «Русский витязь» – однако единственный экземпляр угробят совершенно фантастическим образом: на мирно стоявшую на лётном поле чудо-машину сверху рухнет двигатель другого самолёта!..) Сикорский, впрочем, в считанные месяцы выдаст новую – и существенно улучшенную – конструкцию.

(Буквально два слова о самом Сикорском – тем паче, что в советские времена эту фамилию упоминали неохотно… в конце концов, он же – американский «Мистер вертолёт»!.. В 1918-м, когда строительство «Муромцев» будет заброшено, разочарованный конструктор переберётся через финскую границу. (Ему повезло – а вот генерала Шидловского, первого командира той самой первой эскадры по пути не то застрелят – не то даже зарежут).

…Впрочем, поначалу казалось, что не так уж повезло – Сикорский предложит свои услуги французам; те чуть не выдут аванс на партию бомбардировщиков – но тут же передумают… война-то закончилась!.. Конструктор переедет в Америку; будет перебиваться уроками математики; организует, впрочем, фирмочку в каком-то сарае – но продолжит бедствовать, пока не явился добрый волшебник в лице композитора Рахманинова; с его пяти тысяч ещё тех баксов и начнётся многолетний полёт Сикорского – вплоть до включения в национальный зал славы изобретателей США… Эх, сплоховали большевики, чего там… Ну – хоть выпустили).

…Вернёмся к «Муромцу». Это был деревянный гигант с тридцатиметровым размахом крыльев… По нашим временам мощь его двигателей (четыре по сто лошадок в каждом) может показаться несерьёзной (как и тут же поставленный мировой рекорд грузоподъёмности – тонна с небольшим; да и рекорды дальности – вроде перелёта Петербург – Киев) – однако дело было сто лет назад!.. Как говорят, Его величество лично прибудет полюбоваться на чудо техники, после чего пожалует конструктору орден Св. Владимира и сто тысяч рублей на продолжение работ… (Важно заметить, что изначально «Муромец» затевался как самолёт пассажирский – причём, «премиум-класса» (или, бери выше, «люкс»?)… во всяком случае, в нём было освещение, отопление, спальня – и ванная с туалетом! Более того – имелась прогулочная палуба для желающих «прокатиться с ветерком»).

…Однако, началась война… обстановку салона придётся сменить на аналогичное по весу количество бомб – плюс пулемёты. Военное ведомство закажет сначала десять – потом целых тридцать два самолёта… И тут выяснится поразительная вещь – толком летать на «Муромце» может один человек на всю страну… сам Сикорский!.. Прочие же пилоты рапортовали о куче недостатков – да и попросту боялись этой махины… Какие уж тут бомбардировки!..

…Дело чуть не затормозилось – однако вмешается упомянутый Михаил Шидловский. (Пока не генерал, а руководитель авиационного направления «Руссо-Балта», где «Муромец» и делали… завод, к слову, – вагоностроительный). Этому энергичному человеку удалось убедить начальство – самолёт, может, и нуждается в доводке – но и пилотам требуется специальная подготовка!.. А раз так – «Муромцы» следует выделить в отдельное подразделение… Император идею одобрит – иначе праздновать бы нам в какой-нибудь другой день!..

…Так появится тяжёлая авиация – то есть эскадра, с которой мы начали. Всего за военные годы «Муромцев» построят около восьмидесяти; потеряно из них будет два с половиной десятка – причём боевые потери составили всего четыре машины. (В воздушном бою собьют и вовсе один – причём его разом атаковали два десятка немцев). «Муромцы», в свою очередь расправятся с двенадцатью истребителями… впрочем, главной их задачей было бомбить – и количество сброшенных бомб оценивают в шестьдесят пять тонн (включая рекордную 400-килограммовую).

…Остальные потери произойдут, что называется, «по техническим и погодным условиям» – не считая машин, сожжённых при отступлении. Что было дальше?.. По понятным причинам, производство прикрылось – существует Декрет Совнаркома от 22 марта 1918 года по формированию Северной группы из трёх «Муромцев» – но вылеты во время Гражданской можно пересчитать буквально по пальцам, и особых подвигов за нашими «Летающими крепостями» не числится. Впоследствии несколько самолётов вернутся к своему первоначальному, гражданскому предназначению – однако, вследствие отсутствия ремонтной базы, продолжалось это недолго… Последний «Муромец» приписанный к Серпуховской лётной школе, поднялся в воздух в 1923-м…

P.S. …А 22 декабря 1930 года взлетит первый ТБ-3 (он же – АНТ-6) – Туполевские машины (конечно, последующих поколений) и сейчас составляют костяк нашей Дальней авиации… Впрочем, это – совсем другая история.

[Oksnia]

Искусство убивать красиво ( начало )

Игрища воинские

У Андре Моруа в "Полковнике Брэмбле и его друзьях" есть фраза, сказанная английским гвардейским сержантом во время ПМВ: "Скорее бы закончилась эта проклятая война, и мы бы устроили настоящие маневры!" Примерно так люди Средневековья (а вслед за ними и мы) относились к рыцарским турнирам - как к яркой театрализованной постановке, где "как бы война", но с соблюдением всех "благородных" правил и приличий, на которой победа, конечно же, тоже важна, но "не менее главное" сделать всё по правилам "и красиво"...

Бытующее кое у кого представление о том, что рыцарские турниры появились из судебных поединков, не совсем верно. Да, в средние века в Европе (а на самом деле во многих культурах - и задолго до них, и за границами Европы) существовал обычай решать споры (имущественные, семейные, общественные) с помощью "божьего суда". Базировалась сия процедура на "презумпции виновности" - обвиненый в каком-либо проступке или преступлении должен был доказать свою невиновность, сделав что-то, что обычно сделать нельзя, и что удасться лишь с помощью божественного вмешательства, ибо "он всегда за правду". Называлась сия процерура ордалией (от лат. ordalium - суд) и обычно проводилась двумя способами - "водой и огнем". В первом случае испытуемый должен был достать небольшой предмет (обычно кольцо) из котелка с кипящей водой (про кидание связываемым в воду, и "если всплыл - добить, если утонул - молодец, был прав" - это "немного не то") голыми руками. Во втором - пройти сквозь огонь, либо же пронести голыми, опять же, руками кусок раскаленного железа. Естественно, что руки в обоих случаях сильно страдали "в процессе", и результат ордалии определяли спустя время, за которое раны должны были зажить, от этого и зависел приговор.

Так вот, связь ордалии с мордобоем поединком была непосредственной - "нести железо" или "пытаться водой" должны были неполноценные и слабые (старики и женщины), а здоровым мужикам вместо них обычно назначали судебный поединок ("божий суд"), победитель в котором и объявлялся невиновным (а проигравший нес наказание - как минимум за клевету, если был истцом). У древних скандинавов из этого обычая выросла традиция хольмганга ("прогулки на остров") - любой (свободный) мужчина мог вызвать любого (свободного) мужчину на бой, устраиваемый либо на пустом островке, либо на огороженной площадке (отсюда и название). Победитель получал то, на что заявлял претензию - обычно имущество, а тот, кто отказывался от хольмганга, подвергался "общественному позору" и не мог далее жить как полноценный участник общины, становясь отверженным (нидингом). Явный "перекрен", который этот обычай давал сильным, наглым и бессовестным мордоворотам, с самых ранних времен заставлял конунгов сурово ограничивать условия хольмганга, а то и вовсе его запрещать. Множество хольмгангов описано в скандинавских сагах, а относительно "русов" арабские авторы Х века писали о схожем обычае под названием "поле", когда недовольные приговором вождя по делу спорщики могли решить конфликт поединком. Русские летописи описывают "поля" в XI-XII веках.

Так вот, вся эта лабуда - и ордалии, и "божий суд" - имела отношение к судебной системе, фактически заменяя собой современное следствие и разбирательство, когда функцию определения того, кто прав, а кто виноват, в сложном и неоднозначном деле ленивые и туповатые люди спихивали на бога (или богов). И в этом отношении наследником этих обычаев, причем прямым и довольно-таки кондовым, стала европейская дуэль XVI-XIX веков. Но рыцарские турниры никогда не имели никакого отношения к юриспруденции - напротив, они всегда воспринимались как "игрища" и развлечения, смысл которых в обучении воинов и состязании между ними, дабы определить лучшего. В общем, совсем другой побудительный посыл. Так что истоки турниров лежат в иных местах...

Игрища кавалеристов устраивались с незапамятных времен - историкам известны так называемые Троянские игры в Древнем Риме с примерно VII-VI века до н.э. Главным и наиболее известным предшественником "игрищ рыцарственных" была иппика гимнасия (др-гр. ἱππικὰ γυμνάσια) - тренировочные состязания воинов-всадников, появившиеся, судя по названию, в Древней Греции и заимствованные римлянами - ибо наиболее полное из известных нам описаний содержит трактат 136 (или 137) года н.э. "Тактика" писателя Луция Флавия Арриана. Автор прямо говорит о том, что упражнения римские всадники переняли у кельтов, парфян, скифов (сарматов) и армян, а устраивать соревнования начали при императоре Адриане. Состязания сии как раз вельми были похожи на последующие турниры - на специально подготовленной площадке всадники в специальных доспехах и снаряжении кидали друг в друга затупленные дротики на скаку, "выделывали фигуры" (типа "кантабрийского круга"), а потом состязались в метании на дальность и прицельность. Отличительной особенностью участников иппики гимнасии были специальные "анатомические" шлемы, полностью защищавшие лицо, с небольшими прорезями для глаз, а также прочие доспехи, почти полностью закрывавшие всадника и морду его коня - образчики таких были найдены в раскопах Германии и Англии.

Первое в мире "то, что принято считать почти что турниром", описывает франкский хронист Нитгард, внук Карла Великого. рассказывая о встрече братьев-королей Людовика II Немецкого и Карла II Лысого в 842 году в Страсбурге и изображая такие "игрища": "Тогда они сходились на особо избранном с этой целью месте и в присутствии теснившегося со всех сторон народа большие отряды саксов, гасконцев, австразиев и бретонцев бросались быстро друг на друга с обеих сторон; затем одни из них поворачивали своих лошадей и, прикрывшись щитами, искали спасения в бегстве от напора врага, который преследовал бегущих; наконец, оба короля, окруженные отборным юношеством, кидались друг на друга, уставив копья вперед, и, подражая колебанию настоящей битвы, то та, то другая сторона обращалась в бегство. Зрелище было удивительное по своему блеску и господствующему порядку: так что при всей многочисленности участвовавших и при разнообразии народностей никто не осмеливался нанести другому рану или обидеть его бранным словом, что обыкновенно случается даже при самом малочисленном сборище и притом состоящем из людей, знакомых друг с другом".

Первая достоверная запись о турнире "по правилам" относится к 1127 году и сделана хронистом Гальбертом из Брюгге, описывавшим, как граф Фландрии Шарль I Добрый устраивал состязания 200 рыцарей, а клирики на него за сие наехали, и он должен был искупать вину пожертвованиями. Впрочем, французы до сих пор негодуют на то, что честь придумки такой забавы отымают у них, и размахивают фразой хрониста Пеана Гатино, каноника в Туре (писал между 1200 и 1220 годами) про то, что в 1062 (или 1066) году "погиб на турнире Жоффруа де Прейи, придумавший турниры".

Рыцарь такой и вправду существовал, и сторонники "французской версии" подкрепляют сообщение Гатино "явным сходством" слова "турнир" и "туреньский" (ст. фр. оба варианта - tournois).*Но скептики спрашивают: почему все другие французские хронисты XI и XII веков, в том числе и жившие возле Турени, ничего о турнирах не пишут - от слова совсем? И не записал ли просто Гатино в XIII веке обычные "патриотические байкосказки"? А когда хронист Мэттью Парижский называет в 1194 году турниры "галльскими боями", он всего лишь фиксирует, что к тому времени они распространились во Франции, и уже оттуда пришли в Англию.

Немецкие хроники начинают рассказывать о турнирах с 1150 года, и называют их словом бугурт (buhurt). Принято считать, что этот термин сперва и обозначал "игрища воинские", а потом его вытеснило французское слово "турнир". Однако во французском тоже аж до XIII века встречается термин behourd, в Италии же соревнования, называемые bagordo, вообще проводились еще в XVII веке. Так что некоторые историки настаивают, что бугурт - это специальная разновидность турнира в легких доспехах, или вообще без оных, в которых, помимо дворян, могли принимать участие и горожане.

А почти полным синонимом турнира вплоть до 1400-х годов было слово хейстильюд (по-английски) - от латинского hastiludium ("игры с копьем"). Самой первой формой проведения турнира стало меле ("свалка") - общее "побоище" двух команд рыцарей, имитировавшее натуральное сражение. И только в XIII веке появляются в обязательном порядке парные поединки рыцарей на конях и с копьями - джаусты (от лат. hastis - копье), а потом так стали называть и целые турниры, в которых противники сражались исключительно на копьях. Также на первых турнирах проигравшие и захваченные "в плен" платили выкуп, иногда немалый, и многие "призовые бойцы" делали себе неплохие состояния - как, к примеру, Гийом ле Марешаль (упрямо называемый британскими фошиздами Уильямом Маршалом, за что сам, наверное, дал бы им булавой по балде - не сметь обзывать господина на холопском языке!), живший в 1146-1219 годах. Если верить хвастливой поэме о его подвигах, за 10 месяцев в 1177 году он в паре с еще одним рыцарем пленил на турнирах аж 103 соперников! Чтобы прекратить это "возрождение жлобского духа хольмганга", короли в итоге запретили брать с проигравших в турнирах выкуп, взамен чего победители стали получать "ценные призы".

Но все эти непотребства подданный короля Англии Марешаль творил во Франции - на острове турниры были запрещены вплоть до 1194 года, когда король Ричард I Львиное Сердце, вернувшийся из плена и сильно нуждавшийся в деньгах, разрешил проводить их в пяти специальных местах, а также велел собирать нехилые бабки за участие в них - с графа по 20 серебряных монет, с барона по 10, с рыцаря, владеющего поместьем, четыре монеты, с безземельного рыцаря две. Еще хуже к турнирам относилась церковь - в 1130, 1139, 1148, 1179, 1193 и 1228 году издавались разнообразные запрещения, самым мягким среди которых был запрет "ристаться" с пятницы по понедельник, а также в праздники. Убитых на турнирах в XII веке даже запрещали хоронить как христиан.

Всё это привело в XIII веке к росту техники безопасности - было введено специальное тупое турнирное оружие ("мирное"), а также запреты наносить удары в определенные части тела (например, в ноги, или в не прикрытую щитом правую руку) - нарушителям начислялись штрафные баллы, а если атакованный в "запрещенное место" получал ранение, победа автоматически присуждалась ему. Главной целью теперь стало даже не выбить противника из седла, а "преломить копье". Также в меле запретили нападать целой кучей рыцарей на одного (ранее "благородные правила для благородных людей" это разрешали). Еще одно милое правило, раскрывающее "простые наивные нравы" - слугам рыцарей и зрителям запрещали появляться на турнирах в доспехах и при оружии...

Тогда же, в XIII веке, на турниры проникла куртуазность, и началось "бабское царство" - рыцари посвящали свои победы своим "дамам сердца", носили на шлемах или на руках подвязки, рукава и пр. предметы одеяний своих покровительниц. Особенно отличался (правда, в легендах, сочиненных позднее) знаменитый турнирный боец и миннезингер (рыцарь-поэт, сочиняющий по-немецки) Ульрих фон Лихтенштайн, творивший всякие "любовные безумства" (типа урезания своей слишком большой губы, которая не понравилась даме, или отрезания себе же мизинца), щеголявший во время боев в женских платьях и с накладными косами и украшавший шлем фигурой богини любви Венеры (обычай громоздить на шапки декоративные фигуры - он тоже от турниров). Сказкомифы брехали о том, что Ульрих ради всяких своих дам сломал 307 копий на состязаниях по всей Европе.

В XIV веке турниры подвергаются тщательной регламентации - именно состязание образца этой эпохи описывает Вальтер Скотт в романе "Айвенго" (выдавая его за конец XII века). Рыцари-"зачинщики" выставляли по два щита ("щит мира" и "щит войны"), в которые стучали те, кто принимал вызов, выражая желание сражаться турнирным, либо же боевым оружием. Бой каждой пары участников состоял из трех копейных схваток верхом, после чего следовала пешая дуэль на мечах, топорах, или кинжалах - тоже до трех ударов. Судьи засчитывали либо те удары, которые попали в цель (то есть, до трех попаданий), либо же с самого начала уговаривались на трех, куда бы они ни попали (да хоть в молоко). К концу XIV века число заездов и ударов увеличилось до пяти. Ежели судьи по окончании боя не могли определить победителя, то назначались дополнительные удары.

Самым известным турниром XIV века стала "Битва 30 бретонцев и 30 англичан", хотя это было скорее сражение с правилами, взятыми из турнирной практики устройства свалок-меле (которые, кстати, "бретонцы" нагло и нарушили). "Настоящие" турниры формализировались и театрализировались, постепенно превращаясь из "воинских игрищ" в "самодостаточное нечто". Ристалище в Смитфилде в 1390 году открывала процессия из 60 дам, ведших рыцарей на серебряных цепях, потом два дня шли джаусты (копейные поединки) с награждениями лучшего "зачинщика" и "ответчика", потом день дрались оруженосцы, потом "микст" (оруженосцы и рыцари), а потом два дня пьянок и увеселений. Победители турниров получали право требовать поцелуя "дамы сердца" или же какого-то подарка от нее, а иногда (в заранее оговоренном обоими сторонами случае - то бишь,"подстава") даже обещания жениться.

В XV веке в "игрищах ристальных" появилось довольно важное и судьбоносное новшество - барьер. Ежели раньше боцы с копьями наперевес фактически таранили друг друга, то теперь им пришлось наносить удары под углом, к тому же съезжались они уже только с левой стороны, прикрытой щитом, так что травмоопасность резко понизилась - что было вельми актуально, ибо народу на состязаниях продолжало погибать достаточно (без нескольких трупов не обходился почти ни один турнир). Также появился новый вид состязаний - па д'арм, "не просто потыкаться", а разыграть какое-то "историческое событие", например, из античности (весьма условно - одна партия обзывалась"троянцами", другая "ахейцами", к примеру, а потом "просто тыкались"), что весьма усиливало театрализованную составляющую - разыгрывались целые спектакли в особых декорациях. Те же "суровые мужики", которым весь этот "театр" не нравился, начали устраивать особые турниры только на боевом оружии - а утранс.

До 1477 года самые грандиозные турниры закатывал герцог Бургундии Шарль Смелый, но после его смерти "эпицентр" переместился ко двору императора Священной Римской империи Максимилиана I фон Хабсбурга (именно для этих состязаний появились знаменитые доспехи-максимилианы, которые некоторые тупые режиссеры пытаются поместить на поля сражений...). Именно там появились две немецкие разновидности джауста - гештех и реннен. В первом рыцари после сшибки, ежели никто не вылетал из седла, возвращались туда, откуда стартовали и брали новое копье (то есть,устраивали паузы), а во втором они продолжали скакать вперед (потому и "реннен" - скачка) и, таким образом, менялись местами, подхватывая новые копья на "месте" противника.

Появились и специализированные виды доспехов для таких турниров - штехцойг и ренненцойг. В некоторых из них устраивали сложные пружинные конструкции, которые при попадании копья в определенную часть брони "отстреливали" пораженный участок, чтобы все видели, куда пришелся удар (это было важно для подсчета очков). Стремление идиотов доводить любой спорт до экстрима и 100% риска порождало такие разновидности турниров, как бундреннен (без подбородников), вульстреннен (без шлемов) или пфанненреннен (вообще без доспеха на теле). Таким "крэйзиджамперам" сразу мастерили перед соревнованиями гроб - чтобы не терять потом времени...

Несмотря на огромную популярность джаустов, проводились и специализированные состязания по бою на деревянных булавах и тупых (либо деревянных же) мечах, причем для битвищ на кол[ь]бенах (так звались турнирные булавы) даже изобрели специальный шлем. Такое обилие разнообразных состязаний разоряло рыцарей - требовалось же для каждого вида ристалищ иметь особый доспех. Потому в XV веке оружейники начали делать "гарнитуры" - набор доспехов с заменяемыми в зависимости от типа состязаний деталями.

Большой любовью зрителей пользовались также "потешные" штурмы замков - шармютцели. Особого размаха достигли они в XVI веке - в 1417 году король Франциск I Длинноносый устроил "осаду" специально выстроенного замка, который 100 рыцарей и 400 пеших воинов "брали" целый месяц, причем оспользовались даже пушки, стрелявшие пустотелыми ядрами. В 1553 году в Дрездене "защитники" замка во время шармютцеля "поюзали", помимо прочего (в том числе и пушек) 400 глиняных горшков, которые кидали на нападавших.

[Oksnia]

Искусство убивать красиво продолжение

XV век стал временем расцвета турниров, во многом еще и благодаря тому, что короли и прочие монархи не так уж охотно в них участвовали. Бывали, впрочем, и исключения - помимо уже упоминавшихся Шарля Смелого и Максимилиана I фон Хабсбурга, большим "турноманом" был Рене Добрый (1409-1480) - герцог д'Анжу и де Лоррен (Лотарингский), он же титулярный (то есть, никогда там не бывавший) король Неаполя и Иерусалима. По его приказу даже был написан знаменитый трактат о том, как устраивать и судить турниры, получивший позже название "Турнирная книга короля Рене" и ставший "библией" всех, кто фанатеет по ристаниям по сию пору.

Но когда в 1524 году едва не погиб Генрих VIII Английский (осколки разбитого забрала поранили его лицо), а в 1559 году Генрих II Французский вообще скончался от последствий того, что щепка разбитого копья вонзилась в его голову - с тех пор при европейских дворах турнирная лихорадка заметно пошла на убыль. В XVII же веке владение копьем для тяжелодоспешного всадника на поле боя превратилось в бесполезное умение (пуля, либо же огроменная пика пехотинца дырочку найдут), и ристалища как военная подготовка юношеств вообще потеряли всякий смысл. Турниры XVII (а кое-где и XVIII) века превратились в почти полностью "потешные игры", где все внимание участников поглощали костюмы, танцы, пьянки и декорации. При дворах в Европе получают распространение карусели - конные состязания, в которых всадники должны были попасть копьями в кольцо, либо же поразить квинтин[у] (приспособление, имитирующее бойца со щитом и цепом) и не огрести самому от нее.

Аналогичные процессы происходили и за пределами благородного сословия, представители которого лишь и допускались на турниры. Сперва в подражание им простолюдины (особливо горожане) устраивали свои состязания, и даже организовывали специальные турнирные общества, которые ими занимались. Но с самого начала "горожанцы" больше любили пеший бой, а потом он превратился в бои с мечами и баклерами (небольшие "толчковые" щиты на одну руку), в конце же концов - в состязания стрелков, борьбу и кулачные бои.

Так что и мы закончим вкратце обзирать историю турнирного движения в Европе и перейдем к описанию классического европейского турнира, "каким он был в идеальном представлении сливочного общества." Турнир принято было устраивать "не просто так", а по какому-нибудь важному положительному событию - коронация, рождение наследника, посвящение в рыцари, свадьба, прибытие иностранной делегации, въезд монарха в город... Ну а в крайнем случае годился и предлог "жентильомы соскучилися в этой вашей нудной осаде".

Первым делом перед проведением состязания нужно было приготовить специальное место - ристалище. Это было ровное поле, с XIII века огороженное частоколом и рвом. Позднее появился барьер, отгородивший зрителей, что повысило их же безопасность. Еще позже и площадку для поединков стали огораживать двойным барьером, внешним и внутренним. Между барьерами помещались слуги, помогавшие раненым рыцарям, и охрана, не допускавшая зрителей на место боя. Обычным размером ристалища был 70 на 120 м (за бОльшей площадью судьям было бы трудно следить). Площадку для поединков посыпали песком, соломой и поливали водой - чтобы не поднималась пыль.

Вдоль одной из длинных сторон прямоугольного ристалища возводились три трибуны - средняя для судей и сюзерена, боковые для знати (чернь стояла на своих двоих за барьерами). С противоположных концов устраивались два въезда - один для защитника и его команды, другой для команды зачинщика. Если планировалось меле, то поперек поля протягивали канат, который потом разрезали - это и было сигналом в началу, а для копейных джаустов возводили разделявший поединщиков барьер.

Обычное турнирное время было зимой - на Рождество, или в феврале. Реже - на Пасху или в ноябре. Сперва старались не назначать состязания на воскресные или праздничные дни (начинали в понедельник, или во вторник, заканчивали в пятницу), ибо церковь злилась, но постепенно всем "стало пофих". Начинали бои, как правило, в полдень, и продолжали их до темноты, после чего "обчество" рассасывалось по банкетам.

Классический турнир подчинялся довольно жестким правилам. Во-первых, каждого пожелавшего участвовать оценивали герольды (специалисты по геральдике и генеалогии) - он должен был быть благородного происхождения в двух (как минимум) поколениях и со стороны отца, и с материнской. Узнавали герольды сие по гербам и специальным украшениям - нашлемникам, обычно повторявшим фигуры герба, ибо каждый такой знак был уникален и принадлежал определенному знатному роду. Ежели же герольды уличали рыцаря в самозванстве, то с позором гнали его в пинки, а лошадь с оружием доспехом имели право прикарманить - такой у них был стимул в работе, оттого-то все гербы и знатные семейства они знали назубок.

Турнир, ежели сие был обычный копейный джауст, имел целью наломать как можно больше копий - это считалось высшим писком со стороны рыцаря. Однако многие вещи "в процессе" запрещались, как то:

Умышленно травмировать противника или целиться в его лошадь;
Применять борцовские приемы (толчки, захваты и пр.);
Бить ниже пояса (не только, но и по ногам тоже);
Нападать на рыцаря после того, как с него был сбит шлем;
Бить сзади, или же по потерявшему копье противнику.
За такие "вещички" гарантированно начислялись штрафные баллы, а то и выгоняли с турнира. Кроме того, штрафные очки начисляли и за неумелые действия, как то:

Попадание копьем в барьер (за одно снимали два "сломанных копья", за два - три, за три - лишали права продолжать бой);

Сбивание с противника шлема два раза (один раз этим нагло воспользовались испанцы в турнире против французов, прикрепив свои шлемы на один тонкий шнурок - и не были наказаны, ибо "всё по правилам").

Несоблюдавший правила мог лишиться не только штрафных баллов, но и коня с оружием и доспехами. Количество дозволенных ударов в поединке, типы оружим и пр. оговаривались специально перед началом тунира.

Помимо штрафов и наказаний были, естественно, и призы с наградами. Достижения, которые поощрялись:

Выбивание противника копьем из седла (самое позорное, что могло случиться с рыцарем на турнире) или опрокидывание его вкупе с конем;

Попадание дважды в наконечник копья соперника;

Попадание три раза в смотровую щель шлема;

Наибольшее количество копий, сломанных "правильно" (далее, чем 30 см от наконечника);

Умение оставаться дольше других в шлеме (добровольное снятие шлема вообще считалось сдачей и выходом с состязаний).

Судьи тщательно следили за тем, чтобы копья у рыцарей были одинаковой длины, и даже лошадей старались подбирать похожего роста. Если один из сражающихся падал или терял оружие, бой останавливали. Но это правило однажды привело к курьезу - в схватке на мечах у поединщика порвалась портупея, меч болтался на крупе коня, и достать его было невозможно. Но поскольку оружие не упало, поединок не останавливали до тех пор, пока меч таки не шмякнулся - рыцарю пришлось парировать удары противника руками.

Ежели рыцарь выбивал противника из седла, он должен был бросить свое копье, остановиться и поднять правую руку. Бывали и тупиковые ситуации - например, один участник джауста сбил с противника шлем, щит, и даже латы треснули. Но от такого сильного удара сам бивший не удержался и вылетел из седла. Судьи очень долго решали, кто победил - упавший не был выбит противником. В итоге пришли к решению, что всё-таки самое важное для рыцаря - умение хорошо ездить верхом и держаться в седле.


Классический турнир эпохи позднего Средневековья проходил по примерно такому типовому сценарию. В каждом уважающем себя королевстве, типа Англии, Франции, Наварры, Священной Римской империи м пр. существовал (а кое-где существует и по сию пору) специальный человек - гербовый король, самый старший в иерархии герольдов. Ему подчинялись герольды провинций, и далее по лестнице. Во Франции, например, в XV веке существовало 6 гербовых королевств (Иль-де-Франс, Берри-Турень, Пикардия, Шампань, Гиень и Бретань) и два гербовых герцогства - Нормандия и Анжу. Гербовый король (ака герцог), например, Монжуа во Франции или Лорд Лайон в Шотландии, имел полномочия объявлять войну, начало переговоров, перемирия, надзирал за составлением гербов, руководил герольдами - и организовывал рыцарские турниры. Именно к нему, или к тому, кто в данный момент его замещал, и обращался правитель, желавший устроить ристалище.

Правитель являлся к гербовому королю и протягивал ему тупой турнирный меч, который тот брал за клинок, преклонив колено. Так монарх становился рыцарем-зачинщиком (главой команды, вызывающей на состязание других), и должен был назвать рыцаря-защитника (который становился капитаном другой команды). Зачинщик и защитник, помимо всего прочего, несли и расходы по организации турнира. Турнирный король отправлялся к защитнику и протягивал ему меч рукоятью вперед, который тот принимал. После этого защитник должен был выбрать из предложенных ему восьми рыцарей четырех судей - именно они определяли место и время проведения турнира, и герольды сообщали об этом при дворах зачинщика, защитника и короля.

За четыре дня до начала состязаний все участники прибывали на место и вступали в город торжественной процессией в парадных нарядах, с пажами и конями. Каждый знатный сеньор занимал по постоялому двору, где с ним размещались еще пятеро рыцарей из его команды и все их слуги. В окнах вывешивались их знамена, а под окнами - гербы. Судьи любили разместиться с комфортом - обычно в монастыре. Простые же рыцари довольствовались палаточным городком. Впервые участвовавшие в турнире дарили гербовому королю и герольдам свой шлем, в XVI веке это заменили денежной выплатой. Также герольды получали коня или доспехи всех рыцарей, упавших во время боев на землю - так что должность была хлебная, особенно когда и этот обычай заменили на наличные.

Целый день после того все пили, ели, слушали музыку и танцевали, как могли. На второй день по прибытии все участники свозили свои шлемы и гербовые знамена к судьям, их развешивали на ограде и проводили процедуру рекомендации - герольды выкрикивали имя владельца герба, и ежели кто-то знал за ним "что-то худое", лишавшее права выступать на благородных турнирах, то касался шлема. Так рыцарь становился рекомендованным, его шлем сбрасывали наземь.

Преступления, за которые могли так опозорить: убийство, похищение, насилие, измена, оставление раненого товарища в бою, ростовщичество, нарушение данного слова, мезальянс и "злословие о дамах". Рекомендованного рыцаря били и обливали словестным поносом до тех пор, пока он не признавал вину, после чего его в седле сажали на барьер, и там он сидел до конца турнира. Лошадь его забирали герольды. За мезальянсы лошадь не отбирали, а за "злословие о дамах" на барьер не сажали (такой сидел на своем коне между барьерами под охраной герольда). Впрочем, во избежание "злоупотребления словом жентильома" обвинения считалось доказанным только после разбора дела судьями.

На третий день все участники без доспехов и оружия собирались на поле, слушали правила турнира и клялись их выполнять. Вечером на танцах (ими и едой завершался каждый турнирнвй ыечер) судьи выбирали двух благородных дам, а те - почетного рыцаря, чьей обязанностью становилось сидеть на коне в доспехах, но без шлема, весь турнир с привязанным к копью покрывалом благорасположения - чтобы махать им и останавливать бои, когда кому-то грозила опасность.

Турнирные схватки начинались на четвертый день, в два пополудни. Заканчивались они, когда судьи подавали трубачам знак трубить. В последний день на торжественном ужине после всех боев раздавались призы - это делали выбранные судьями, гербовым королем и почетным рыцарем благородная дама и две девицы. Впрочем, в разных странах были свои "нюансы правил". Жестче всего было расписано всё в Священной Римской империи - все Рыцари Четырех Стран делились на четыре турнирных общества (Прирейнское, Швабское, Баварское и Франконское), каждое из которых в свою очередь устраивало у себя соревнование. Для его организации выбирали короля турнира, который становился главным судьей. Он выбирал две группы женщин (даму, девицу и вдову) - одна раздавала рыцарям оружие перед началом боев, другая вручала призы.

Железные руки жабоглавцев

До XIII века на турнирах сражались обычным боевым оружием и в военных доспехах. Но в XIII столетии появилось специальное турнирное вооружение - "оружие мира". Сперва это были просто копья с затупленными наконечниками, но затем стали делать коронели - наконечники с "разведенными" тремя-четырьмя зубцами (а иногда в виде сжатого кулака - этот очень любят киношники), что расширяло площадь удара и снижало давление на доспех. А на руки и ноги начали надевать дополнительные железные пластины - они, конечно, снижали маневренность, но защищали от удара копья. Наплечи начали сдвигать вперед - для того же самого, а также появился специальный стальной ворот, который прикрывал шею.

В XIV веке появляются цельнометаллические кирасы и рукавица из цельного куска железа - манифер ("железная рука"). Турнирный щит-тарч стал вогнуто-выпуклым, дабы копье с него соскальзывало, и приобрел выемку, куда клали древко, а правую руку, держащую копье, прикрывал раструб на древке (или утолщение) - нодус. Обычные горшковидные шлемы-топхельмы, или пришедшие им на смену ба[с]цинеты (и их разновидности хундсгугели - "собачьи клобуки") довольно плохо держали удары копья, и потому именно на турнирах на них с одной стороны начали навешивать дополнительные пластины, а в итоге именно в XIV веке и именно на турнирах (а уже потом на войне) появился салад - специальный закругленный шлем со "скатывающимся" книзу краем (чтобы копье уходило в сторону и вниз), наследником которого в некотором роде и стал "немецко-имперский" штальхельм.

В XV веке "опыт эксплуатации" выявил две проблемы. Во-первых, тяжелое копье было трудно фиксировать для точного удара, а салады оказались недостаточно "устойчивы" на голове. Потому случились два специально-турнирных ноу-хау, которые и привели к появлению доспеха штехцойг. Для фиксации копья за спиной привинчивалось специальное крепление-крюк (или скоба), а вместо саладов появились шлемы "жабья голова" (ака штеххельм), которые делались их трех кусков - наголовник, назатыльник и высокий горжет (в общем, лучше один раз увидеть) и фиксировались ремнями к матерчатому подшлемнику. Турнирное копье-лэнс делалось из ясеня или осины, состояло из коронеля, древка, гарды-нодуса, рукояти и железного кольца-граппы (для баланса и фиксации за крюк-скобу), диаметр его колебался от 5 до 15 см, длина - от 3 до 3,7 м.

Собственно, наличие втулки-скобы и "жабьей головы" и делало доспех штехцойгом - все остальные его элементы (кираса, набрюшник, нахребетник, набедренники, наручи и тарч) появились раньше. Различался штехцойг и по странам-производителям - немецкий, например, часто делали с выпуклым левым боком кирасы и плоским правым, итальянцы придумали откидную "дверку" в шлеме для вентиляции, а англичане старались делать турнирные доспехи "максимально боевыми", чтобы "два раза не переодевать" (жадные небогатые сквайры).

В XV же веке появился новый вид джаустов - реннен (см. предыдущие серии), и к нему теперь прилагался особый доспех - реннцойг. Его главными отличиями от штехцойга стало возвращение к саладу (его теперь делали без забрала) и пластинчатые "юбко-набедренники", защищавшие ноги. Дабы компенсировать отсутствие забрала, к нагруднику привинчивали дополнительную "бронеплиту", которая защищала шею, а еще и утолщала кирасу. А вот наручей и поножей обычно не было.

Тарч же превратился в реннене в "анатомический", повторяя очертания левого плеча и груди, которые прикрывал. К тому же щит теперь был составным - из 8 пластин, которые фиксировались пружинным механизмом, при ловком и метком попадании в каковой тарч эффектно "разлетался на куски". Такие же механизмы использовались в шлеме (с него "отстреливались" специальные накладки) и в нагрудно-нашейной пластине. Реннен с "пружинным разлетом частиц" назывался механическим и стал самым зрелищными видом турниров в истории.

Ну и для пешего боя в "золотой" для турниров XV век придумали специальный доспех - максимально бронированный (без щита, с двумя маниферами, с металлическими "сапогами"), отличительной чертой которого стала большая "юбка-колокол" из стальных пластин.

[Oksnia]

В этот день…

О Василии Ощепкове, первом российском мастере дзюдо

7 января (25 декабря по ст. ст.) 1892 года родился Василий Ощепков – человек прихотливой и загадочной судьбы; один из основателей самбо (которое недавно, после многолетних усилий, было признано олимпийским видом спорта… правда – как-то «временно») – и уж точно первый российский мастер дзюдо (которое с некоторых пор у нас, по объяснимым причинам, весьма популярно). Многие спортивные специалисты считают, что Ощепков – не «один из», а единственный создатель стиля самбо… может, и так – но оставим выводы, именно, специалистам…

…Приходской священник недрогнувшей рукой занесёт в метрическую книгу: «незаконнорожденный» – дело происходило на Сахалине; мать будущего бойца была каторжанкой, а с отцом, местным столяром, они состояли в гражданском браке. О детских годах Василия ничего неизвестно – за исключением того, что к тринадцати годам он станет не только абсолютным сиротой (родители умрут с разницей в два года) – но и подданным Японской империи, которой отошёл Южный Сахалин после войны 1904–1905 гг.

…Так Ощепков окажется в Киото – в православной семинарии Николая Японского (впоследствии канонизированного). Среди преподаваемых тут предметов будет дзюдо – и русский мальчик проявит такие способности, что спустя несколько лет японский тренер порекомендует его в легендарную ныне академию Кодокан. Василий выдержит экзамен (не без поддержки благословившего его архиепископа Николая) – и переедет в Токио.

…В 1913-м он получит первый дан – а в 1914-м уедет в Россию. Работу переводчиком контрразведки Ощепков совмещал с организацией спортивной секции – и провёл, возможно, первые в истории международные соревнования по дзюдо. (Во всяком случае, по сообщению местной газеты от июля 1917-го: «В помещении владивостокского общества «Спорт» состоялось весьма интересное состязание по «дзюу-дзюцу» прибывших из Японии экскурсантов-воспитанников японского города Отару; и местного спортивного кружка, организованное руководителем этого кружка B.C. Ощепковым, при личном участии самого господина Ощепкова, привлекшего массу публики...») Заметим – незадолго до этого наш герой, будучи в Японии по командировочным делам, получает уже второй дан из имевшихся тогда пяти – таким образом, Ощепков станет первым русским и третьим неяпонцем, удостоенным этого пояса…

(В чём заключалась «командировка» неясно – к слову, в Первой мировой Япония уже была нашей союзницей!..) Тем временем, произойдут известные события – и Ощепкова мобилизует администрация «Верховного правителя России» Колчака… Продолжая работать переводчиком, он ищет (и находит) – связь с большевиками, а, после окончания Гражданской, переходит в советскую разведку.

…В течение нескольких лет Ощепков колесит по Сахалину, Японии, Китаю – советский резидент легендирован в качестве кинопрокатчика; согласно источникам, передаваемая им информация характеризуется как «очень ценная» – но что именно разведал мастер дзюдо, неизвестно. Зато можно с высокой степенью достоверности предположить, что он не терял времени, постоянно совершенствуя мастерство.

…Однако, в 1926-м карьера разведчика закончится – его отзовут, и даже предъявят обвинения в растрате (Ощепков, якобы, раздавал деньги агентам, не требуя расписки). Тем не менее, ценного специалиста не станут сажать, а зачислят армейским переводчиком – при этом он успешно тренирует в Новосибирске, а затем, после перевода, – в Москве. Здесь Ощепков преподаёт в Государственном центральном институте физической культуры; участвует в разработке комплекса ГТО; готовит множество учеников (среди которых – официальный создатель самбо Анатолий Харлампиев. Кстати, с другим основоположником и «отцом боевого самбо», Виктором Спиридоновым, Ощепков конфликтовал…)

…Его жизнь оборвётся в печально памятном 37-м – мастера арестуют за «шпионаж в пользу Японии», а десятью днями позже он умрёт в Бутырке… к официальной версии о сердечном приступе сегодня принято относиться с недоверием – с другой стороны, есть свидетельства, что в последние годы Ощепков действительно болел, и «не расставался с нитроглицерином»… Что случилось на самом деле мы вряд ли узнаем – но имя мастера окажется надолго вычеркнуто из истории советского спорта…

P.S. …Ученикам Ощепкова, придётся отречься от идеологически чуждого дзюдо (до боёв с японскими милитаристами на Хасане и Халкин-Голе оставалось всего ничего) …так появится сначала замысловато звучащая «борьба вольного стиля, созданная на основе традиций народов СССР» – а вскоре и самбо. Впрочем, это – совсем другая история.

[plut65]

Г.К. Жукова Великий человек
Георгий Константинович Жуков родился в дер. Стрелковка Калужской области в семье простого крестьянина.
По окончании 3-х классов церковно-приходской школы трудился в скорняжной мастерской, принадлежащей его дяде в Москве. Одновременно с этим по вечерам посещал городское училище.

В 1915 г. Георгий Жуков пошел в армию, участвовал в Первой мировой войне, где получил звание унтер-офицера и стал кавалером двух Георгиевских крестов. Произошедшая позже октябрьская революция привела его в Красную Армию. Решительность и мужество Г. К. Жукова быстро вывели его из разряда простого рядового в командиры взвода. В Гражданскую войну будущий маршал участвовал во многих боях на Южном, Западном и Восточном фронтах.

Георгий Константинович Жуков не имел высшего военного образования, но с лихвой заменил его богатым опытом, службой в Красной Армии, а также природным даром и горячим стремлением к самообразованию.

В июле 1923 г. Жуков стал командующим полка, а еще через семь лет – командующим кавалерийской бригады. С 1937 г. - командир третьего, а затем шестого кавалерийских корпусов РККА. Георгий Константинович Жуков впервые использовал танки для окружения и уничтожения врага в сражениях на Халхин-Голе, был награжден орденом Красного Знамени Монгольской Народной Республики. Там же ему присвоили звание Героя Советского Союза. Карьера Жукова стала стремительно идти вверх. Перед началом ВОВ Жуков Георгий Константинович стал заместителем наркома обороны СССР и главой Генерального штаба.

Огромный полководческий талант Жукова в полной мере обнаружился в ВОВ. В 1941 г. он уже был членом Ставки Верховного Главнокомандования, а в августе 1942 г – 1-ым замом наркома обороны страны и заместителем Верховного Главнокомандующего.

Маршал Жуков Г.К. в годы войны.
В первые дни ВОВ, Георгий Константинович провел первое крупное станковое сражение под Дубно, Берестечко и Луцком, в результате чего план гитлеровцев быстро прорваться к Киеву и занять левый берег Днепра был сорван. В начале осени 1941 г. провел Ельнинскую операцию – первую успешную операцию на фоне всеобщего отступления советских войск.

Также в сентябре 1941 г. под началом Г.К. Жукова войска Балтийского флота Ленинградским фронтом остановили наступление вражеской группы армий «Север» на Ленинград. Георгий Константинович Жуков координировал операцию «Уран» под Сталинградом, операцию «Искра» в прорыве блокады Ленинграда (1943) и битву на Курской дуге (лето 1943 г.).


маршал Георгий Константинович Жуков

Восемнадцатого января 1943 г. Жукову, самому первому вовремя войны присвоили звание Маршала Советского Союза.

С громким именем маршала Жукова были связаны также освобождение Правобережной Украины, победа наших войск под Корсунь-Шевченковским, белорусская операция «Багратион» и т.д.

В итоге, маршал Георгий Константинович Жуков завершил ВОВ масштабной берлинской операцией. Восьмого мая 1945 г, в Берлине он принял от немецкого фельдмаршала В. Фон Кейтеля полную капитуляцию фашисткой Германии, а пятого июня 1945 г. Г.К. Жукову был вручен высший военный орден США от генерала Эйзенхауэра. Удостаивался легендарный маршал и других иностранных наград, например, в том же году, в Берлине фельдмаршал Монтгомери вручил ему большой Крест рыцарского ордена 1-го класса.

Двадцать четвертого июня 1945 г. маршал Союза Советских Социалистических Республик Жуков Георгий Константинович принял знаменитый Парад Победы в Москве.

Его военная карьера продолжилась и после победы. В 1946 г. он - главнокомандующий сухопутными войсками, а также замминистра обороны. После этого, по обвинению в превознесении своей роли в ходе войны и незаконном присвоении трофеев маршала Жукова сняли с должностей и назначили командующим войсками Уральского и Одесского военных округов.

После смерти Сталина, маршал был восстановлен во всех должностях, затем назначен на пост министра обороны Советского Союза. В 1957 г его сняли с этого поста и отправили в отставку.

Умер маршал Георгий Константинович Жуков восемнадцатого июня 1978 г. Похоронили героя у Кремлевской стены на Красной площади

[Андрей Рублёв]

[sparce]

Где пропала автор рубрики. Я уже волнуюсь. :-(